Такая грусть, такая нежность
С гитары в душу поплывет,
Будя во мне былую свежесть
И твой растапливая лед.
О гитарист, ты знаешь, шельма,
Как власть твоя сейчас сильна,
И в сердце мне прицельно стрельнув,
Зашлась гитарная струна.
Звени ж, срывая корку с раны,
Терзай, напомнив в плаче ту,
Что так безжалостно и странно
С меня содрала бересту.
Пусть пальцев бег рождает звуки,
Что разрывают сердце вдрызг
Бессловной выверенной мукой
До соли глаз прозрачных брызг.
И эта новая, другая,
Хоть рядом, все же далеко,
Легко и глупо обнимая,
Совсем не делает легко.
Она не делает и больно,
Как та, что, оборвав струну
На ноте слезной и нестройной,
Ушла в чужую тишину.
Такая грусть, такая слабость,
Что ненавидеть не могу,
Так розы отнятую радость
Ромашка дарит на лугу.
2007
Не мочит сердце дождь чужой,
Лишь облака темней и ниже,
Как мне забыть тебя с другой,
Когда тебя в другой я вижу.
Лишь взгляд ее еще нежней,
Еще в нем утренняя свежесть,
Еще есть ласковое в ней,
Еще не рвет, не жжет, не режет.
Нередко можно изменять,
Но отрекаться – лишь однажды,
Не долго голубю летать
Когда он не живой – бумажный.
Живых уж нет – слетели прочь
В чужого сердца голубятню,
Когда и где, в какую ночь
Мне было послано проклятье?
Не мокнет сердце, не любя,
Чужие тучи стелят ниже,
И ту, другую, за тебя
Я почему-то ненавижу.
2007
Уже умаялась душа
И я пишу тебе короче, легче,
Не спеша
Выплескивать, как птица певчая,
Из сердца радостные звуки.
Уже прошли года с разлуки,
Хотя тебе они казались месяцами.
Как в перестуке
Камерном – не пальцами – сердцами
Я что-то не расслышал.
Мой срок, видать, еще не вышел,
Раз ты меня так весело не ждешь.
В чужую крышу
Особенно тоскливо бьется дождь,
Мне обмывая злую рану.
Ты, радуясь удачному обману,
Живешь, как будто нет меня на свете,
А наши дети,
А дети, что ж, пока им рано
Узнать, чем эта жизнь больна.
Жена поэта – больше, чем жена,
Она верней товарища и друга,
И чья ж вина,
Что ты во мне лишь видела супруга,
Которого любить уже невмочь.
У нас с тобой есть сын и дочь,
Они потом, наверное, спросят,
В какую ночь
В тебя сошла сырая осень,
Что сердце все покрыла плесень?
Что скажешь им, глазами свесясь,
Что обяснишь, кто виноват?
Я столько песен
Вливал в дырявый твой ушат,
А оказалось, вылил только плач.
Теперь я холоден, вернее, не горяч,
Плетусь душой пустою по равнине,
А чтобы вскачь —
Чтоб в рыси взмылить спину,
Уже так не получится, боюсь.
Вы думали – я здесь сопьюсь —
С твоими новыми друзьями,
Но злая грусть
Наоборот – немного отрезвляет,
Как влажный желтый лес.
Вы думали на мне поставить крест,
За мой же счет гуляя в ресторанах,
Красивый жест…
И для тебя нисколечко не странный…
Но у кого же ты училась жить?
Какой же смысл вовсю любить,
Потом любовью попрекая?
Так преет нить,
Когда ей натяженья не хватает,
И в нужный час не сможет вес держать.
Какой же смысл тебя тогда прощать,
Когда вину не чувствуешь ты вовсе,
Как знать, как знать,
В любви мне, может, не хватило злости
К тебе, как к подлому коварному врагу?
Теперь любить я не смогу,
Не потому – забыть не в силах
Тех чувств пургу,
А потому – не любят на могилах…
И хоть душа моя еще нежна,
Другая мне вовеки не нужна,
Я в ней твои черты искать устану,
Эх ты, жена…
И все-таки противно, странно
Как ты из слов ненужный хлам
Таскала покаяньем по церквам,
С своею похотью легко так сладив,
Забыв про срам,
Ведь венчанной грязнее нету бляди,
Что сажей в сердце копит ложь.
Я сам не свят, а свечка стоит грош,
В большую жажду пьешь из лужи,
И все ж
За мудрость будущих разлук
Тебе я буду благодарен,
Твой бывший мужем,
Бывший друг,
Уже чужой Вам Дмитрий Дарин.
2007