Здесь человек живет — гуляет, ест и пишет,
И руки жмет знакомым и родным…
Здесь человек живет и благодарно дышит
Прекрасным, вкусным воздухом земным.
И облачко его веселого дыханья
Легко летя в родные небеса,
Проходит древний путь горений и блужданий
И падает на землю, как роса.
И вспоминает он свой лет, свое вращенье
В космической таинственной пыли,
И холода высот, и пламя очищенья,
И все дороги неба и земли.
Веселию, любви и радости послушный,
Он в мужественной вере одолел,
Соблазны пустоты и скуки малодушной,
Бесславный унизительный удел.
Пусть нищий маловер злословит и клевещет,
Здесь ходит некто, счастья не тая,
И жадно трогает рукой земные вещи,
Свидетелей отрады бытия.
Здесь человек живет и благодарно дышит
Он все простил, в стремлении — понять
И, слушая себя, Его дыханье слышит,
И жизнь ему любовница и мать.
Лежу на грубом берегу,
Соленым воздухом согретый,
И жизнь любовно берегу,
Дар многой радости и света.
И сердце солнцем прокалив,
Его очистив от желаний,
Я слышу царственный прилив
Невозмутимого сиянья.
Так, омываемый волной
В веках испытанного счастья,
Я принимаю труд и зной
И предвкушаю хлеб земной,
Как набожное сопричастье
Вселенной, трудной и благой.
Пусть жизнь становится мутней и непролазней,
Пусть трудно с человеком говорить,
Пусть все бесплодней труд и несуразней,
Благодарю Тебя за право: жить.
Пусть шаткие и гибельные годы
Качают нас в туманах и дыму,
Как утлые речные пароходы,
Плывя в океаническую тьму —
Воистину, ничтожна эта плата:
Слеза и вздох — за степь, за песнь вдали,
За милый голос, за глаза собрата,
За воздух жизнерадостной земли.
Да, я повинен в непомерном счастьи —
И в простоте своей ликую я.
Я утверждаю — самовольной властью —
Досмысленную радость бытия.
Трудна судьба: средь грузных и бескрылых
О легкости, о небе говорить.
Средь полумертвых, лживых и унылых
Бороться, верить, радоваться, быть.
Я вас зову в сообщники и братья,
Не презирая вашей слепоты.
Услышьте же дыханье благодати
Над этим миром трудной суеты.
Настойчиво спасая вас от смерти,
Я вас прошу: для вас — и для меня —
Предайтесь мне, и голосу поверьте
Утерянной отрады бытия.
Розовеет гранит в нежной стали тяжелого моря.
В небе медленно плавится радостный облачный снег.
На нагретой скале, позабыв про удачу и горе,
На вершине ее — одиноко лежит человек.
Человек — это я. Незаметный и будто ненужный,
Я лежу на скале, никуда — ни на что — не смотря…
Слышу соль и простор, и с волною заранее дружный,
Я лежу, как тюлень, я дышу — и как будто бы зря!
Он огромен, мой труд. Беззаботный, но опытный мастер,
Я себя научил неустанно и верно хранить
Память древней земли, плотный свет безусловного счастья,
Ненасытную жажду: ходить, воплощаться, любить.
Я вышел. Вкруг меня, как по приказу,
Восстала жизнь, оформилось ничто.
Гудя, ревя, мыча — рванулись сразу
Стада людей, трамваев и авто.
Я в центре возникающего мира.
По радиусам от меня бегут
Деревья, камни, храмы и трактиры,
Где суетятся смерть, любовь и труд.
Мир призраков, свободный и безбрежный,
Вдруг воплотился, ожил и живет,
И, повинуясь воле центробежной,
Встает и крепнет, ширится, растет.
Мне каждый шаг являет воплощенье:
Вот дом возник из дыма и песка,
Взглянул — и вот, в невероятной лени,
Катятся голубые облака…
Моим хотеньем, чувственным и грубым,
Рожден пленительный и сложный мир:
Летит авто, дымятся в небе трубы,
И реют звуки еле слышных лир.
Из моего окна гляжу глубоко вниз.
Мне многое видней с моей высокой крыши.
Качает небеса голубоватый бриз.
Рождаются слова. Мы скоро их запишем.
Дрожит мой старый дом. Он стар, мохнат, но тверд
И не его страшит ветров непостоянство.
Мы скоро поплывем в небесный тихий порт,
На звездные огни, в чистейшие пространства.
Мой дом отчаливает. Глуше бьет прибой.
Мы погружаемся в морской неверный вечер.
Неведомых друзей приветствую рукой:
Прощайте, милые, до скорой братской встречи.
Прощайте, милые, я покидаю вас
И в этот строгий час, глухонемой, суровый,
Вам тороплюсь сказать в последний раз
Простосердечное и дружеское слово:
Я видел много бед и всяческого зла,
Тщету людской судьбы, затейливой и нищей,
Я знал живых людей, обугленных до тла,
И слышал голоса лежащих на кладбище.
Я видел, как весной здоровый человек
Среди веселого земного изобилья,
Стоял и каменел, не поднимая век,
И каменно рыдал от страха и бессилья.
Как человек бросал жену свою и мать
И уходил блуждать, от скуки безумея,
И было нечем — незачем — дышать,
И воздух был ему гранита тяжелее.
Я слышал вой в ночи — нечеловечий зык,
Отчаянье живых пред гибелью бесцельной.
Таких не знает слов ни мой, ни ваш язык,
Чтоб рассказать об этой скорби беспредельной.
…И все же, уходя в поля иных времен,
Пред непроглядной мглой блужданий и открытий,
Всем знанием моим нелегким укреплен,
Вам говорю, друзья: живите и живите.
Воздайте Господу великую хвалу,
Закрыв сердца хуле, сомненью, укоризне,
За колыбель и гроб, за свет дневной и мглу
За хор пленительный многоголосой жизни.
