«В дерзаньи я презрел земное счастье…»
В дерзаньи я презрел земное счастье
И горделивой мыслию пленен,
Что мы ни в силах человечьей властью
Остановить движения времен,
И не достичь нам полного покоя,
И не познать нам точного числа,
И мы не справимся наверное с тоскою —
Но все равно не бросим ремесла
Искателей волнения пустого,
Глашатаев напраснейшей мечты,
Той, за которую лишь мы готовы
Приять и жизнь и иго нищеты.
1937
«Мы, может быть, последние на свете…»
Мы, может быть, последние на свете
Скорбящие от лишнего ума,
И после нас на несколько столетий
Закроют сумасшедшие дома.
И толпища с тоскою незнакомых
Начнут вкушать земную благодать,
Когда колонии червей и насекомых
Останки наши будут доедать.
Но кто-нибудь, прельстившись ветхим кладом,
Найдет полуистлевшую тетрадь,
И мы отравим вопрошанья ядом
Дотоле жизнерадостную рать.
1937
«Блаженны те, что вовремя созрели…»
Блаженны те, что вовремя созрели,
Чьи вовремя надежды отцвели,
А мы, еще не знающие цели,
Блуждающие в море корабли.
Морщинятся с годами наши лица,
Но тем сильней мы веруем в мечту
И все труднее нам остепениться
И погрузиться духом в суету.
Все чаще мы страдаем тихим гневом
И, кажется, уже нам суждено
Ласкаться только к легкодумным девам
И пить со скуки горькое вино.
1937
«Слышатся чаще и чаще…»
Слышатся чаще и чаще
Новые голоса,
Не о душе скорбящей,
Про земные глаза.
Их не задел глубоко
Русской тоски расцвет,
Скажут они про Блока —
Непонятный поэт.
Мы, несущие знамя
Жалости и стыда,
Знаем: умрет с нами
Прошлое навсегда.
1936
«Живем в изгнании и наша жизнь тяжка…»
Живем в изгнании и наша жизнь тяжка,
И каждый день с собой приносит только тризны,
И чаем мы теперь исподтишка
Узреть когда-нибудь поля своей отчизны…
И блажь житейская напрасно нас зовет
Смириться и чуждым пенатам поклониться,
Спасти от глада плоть и душу от забот,
Снедающих ее, когда она томится.
Пускай бессмыслен путь с безрадостным концом,
Но есть величие безумья в долге этом:
Остаться навсегда бездомным беглецом
И становиться нищим и поэтом.
1936
«Мы мучимся бесплодными мечтами…»
Мы мучимся бесплодными мечтами
И скорбью об утраченной весне,
Но даже и иссохшими перстами
Цепляемся за ветошь наших дней.
И пусть усталых смердов Апполона
Обманет к славе влекшая стезя,
И нас могильное сокроет лоно,
Томительным гниением грозя.
И пусть не узрим светлых сновидений
И нам сознанье ясное дано,
Что нас постигнет полное забвенье,
Как наших предков, тлеющих давно —
Мы все равно не бросим милой лиры
И будем рваться мыслию вперед
И познавать, что вечного нет в мире,
Но что искусство позже нас умрет,
Что вопреки веленьям жизни куцой
И быстрым струям леты вопреки,
Поют в эпоху русских революций
Державинскую «Пчелку» казаки.
1937
«Мы нищие, бездомные поэты…»
Мы нищие, бездомные поэты,
Изгнанники творящейся страны,
И нам спасенья от кручины нету,
И на забвенье мы обречены.
Привыкли мы к настойчивому стуку
Уже неровно бьющихся сердец
И лишь вином обманываем скуку,
В которую мы канем, наконец.
Но и живя среди народов чуждых,
Теряя дар родного языка,
Мы молимся о радостях и нуждах
Племен российского материка.
1938
«Мы, безземельные питомцы вдохновенья…»
Мы, безземельные питомцы вдохновенья,
Храним, как таинство, заветную любовь
К стране, давно для нас далекой и волненье
При помыслах о ней колышет нашу кровь.
Нам не помочь ее неимоверной муке
При созидании невиданных эпох;
Изгоями слывем, но наши чисты руки
От злата ворогов, и наш нездешен Бог.
И чаем мы, что нас крещение не минет
Глаголом праведным и боевым мечом.
А если странников отчизна вновь отринет,
Свою мечту о ней Россией наречем!
1938