Небесные верблюжата. Избранное
Небесные верблюжата. Избранное читать книгу онлайн
Интерес к творчеству поэта и художника «классического» русского авангарда, «тишайшей» Елены Гуро (1877–1913), оказавшей влияние на литературу «серебряного века» и на целый ряд писателей советского времени, растет с каждым годом. В Швеции, Италии, США, Финляндии и других странах выходят посвященные ей монографии, издаются ее стихи и проза; проводятся конференции, устраиваются выставки, «освященные» ее именем. В России переиздание книг Гуро и публикация неизданных произведений поэта начинаются лишь в последние годы ушедшего тысячелетия.
В том «Избранного» Е. Гуро вошли тексты из ее сборников «Шарманка», «Осенний сон», знаменитые «Небесные верблюжата» и произведения, печатавшиеся в разные годы в журналах и коллективных сборниках.
http://ruslit.traumlibrary.net
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Потом не хочется уходить из леса.
Дома после обеда сон самый летний, сквозь солнце. И приснилось — сыроежка, хорошая, желтая, свежая сыроежка во мху.
«Сегамилья страна края и склона неба…»
Сегамилья страна края и склона неба.
Сегамилья страна воздуха, небаплывущих вершин, венчанных коронованных верхушек. И думается в ней о высоких ясных бровях и светлых лбах. Но в ней бушует беспутный ветер и круговая дорога, лес оставляет в ямах битые пивные бутылки (полны неба и смелости, покачнулись и плывут — приноровились плыть вместе с облаками. Над водой без края).
Травы стали длинные, спутанные, перемешанные с водой.
Сегамилья.
Одна за другими полосы леса.
Под волною вершин кое-где краснеют натянутые струны решетки стволов. Лиловые тени туч. Пурпур стволов. Всклоченность неба и хвойная пустота (слово ясный?) чувство свода. Небо. Сага. Чувство плавания и благословения — все это в Сегамилье.
Сегамильский забор
Наш Сегамильский забор на горе. Дощатый, чистый, совсем серебряный от постоянного морского ветра и от его мировой собственной, почти небесной междупланетности.
Мимо идут, идут — никто на него не смотрит, не пачкает его взглядами, и кто станет, в самом деле, на забор (нрзб.) обыденным вниманием. К нему прислонилась молодая осинка (самое) воздушное дерево и плещет листьями. Видно море и твердь с облаками.
За светлым забором уже другой мир, другой значительный смысл темной липы и сада.
«Еще есть очень важная для нас, будто забытая, страна…»
Еще есть очень важная для нас, будто забытая, страна: души тех, кого мы обидели (те, кого мы обидели).
Как это всегда исключительно больно выходит.
Двое сидят на холме и смотрят. Ветви осенили их дружбу. Внизу вечер. Греет оранжевый песок горячей лаской. В небосклоне молочная туманность, оттуда выплывает белая ночь и ляжет на дюны.
Возможно, что в деревья вселяются духи гораздо более высокие, чем души людей. Чтобы создать эту громадную молитву гигантов к небу.
Поет. Финляндский домик. Он всю жизнь широко смотрит в зеленую глубь хвои.
У этого домика лесные мысли.
«Чашки мне китайской синьки…»
Чашки мне китайской синьки, кофейник друзей и ананас радости. Рай любви и таланта.
Все поделено дружно и всего по два в раю для двоих. И больше ничего стало не надо.
Остановись мгновение — прекрасно ты.
Лесная вечерня
Северная тишина
«Там песком донесся заглушённый…»
Песнь холода
Счастье судьбы
«Вечереет…»
Мечты
