Открылось царство тьмы над дремлющей вселенной;
Туман, что в море спал, луною осребренной
Подъемлется над сей ужасной глубиной
Иль пресмыкается над рощею густой,
Где тени прячутся и дремлют меж листами;
Как разливается он всюду над полями?
О мрачна нощь! отколь начало ты влечешь?
От коего отца иль матери течешь?
Не ты ль седая дщерь тьмы оной первобытной,
Котора некогда взошла над бездной скрытной
Лелеять нежныя природы колыбель? —
Так, — черновласая Хаоса древня дщерь,
Ты успши дня труды покоишь и теперь;
Ты дремлющий полкруг под тению качаешь;
Увы! — ты также взор умершего смыкаешь.
О нощь! — лишь погрузишь в пучину мрака твердь,
Трепещет грудь моя; в тебе мечтаю смерть;
Там зрю узлы червей, где кудри завивались;
Там зрю в ланитах желчь, где розы усмехались.
Одр спящего и гроб бездушный — всё одно;
Сон зрится смертию — смерть сном, и всё равно.
Се полнощь! — тихо всё; луна с среды нисходит
И к западным водам Плиад с собой уводит.
Здесь силюся возвесть я полусонный взор
На крыты бледным мхом хребты дремотных гор.
Луна сребрит пары, что из могил восстали
И человеческ вид в лучах образовали;
Его ли слышу глас? — Иль шепчет ветр из рощи?
Нет, — здесь язык шумит, — язык невнятный нощи.
Двенадцать бьет, — вся тварь вокруг меня молчит;
Грех спит ли? — Мудрость бдит! И — можно ль? — зависть бдит!
Но труд, — невинность, — всё почиет под тенями;
Лишь кличут совы там с огнистыми очами.
Воздушно озеро сседаяся бежит;
Сверкает молния, и твердь вдали гремит.
Селитряный огонь восток весь озаряет
И сумрачных холмов вершины убеляет.
Кто тамо посреде восточных туч грядет?
Не страшный ль судия с собою рок несет?
Предыдет огнь ему, а следом кровы мрачны;
Лице его блестит, как образ солнцезрачный;
Вся риза в молниях волнуется на нем
И препоясана зодиаком кругом;
Он быстро в мир грядет, и сам стопой сафирной
Пронзает в выспренних странах помост эфирный.
Се в час полунощи грядет
Жених, одеян в страшный свет!
Блажен тот раб, его же срящет
Готового в небесный брак;
Несчастен же, кого обрящет
Поверженна в унылый мрак!
Блюди, душе моя смущенна,
Да сном не будет отягченна
И вечной смерти осужденна;
Но, воспрянув от сна, гласи:
«О трисвятый! — воззри! — спаси!»
Еще ль душа, в мечтах несвязных погруженна,
Еще ли в узах спит стозвенных задушенна?
Восстань! — возжги елей и созерцай чертог,
Где ждет тебя жених — твой судия, твой бог!
О ты, надеяйся на будущи годины,
Забывый строгое условие судьбины,
Сын неги, — ищущий бессмертья в днях своих!
Вострепещи, когда познает сей жених,
Что масло во твоем скудельнике скудеет
И огнь живый небес внутри тебя мертвеет!
Ты буйствен, ты не мудр, — проснись! ступай со мной!
Открою, где чертог премудрость зиждет свой;
На мшистых сих гробах, где мир небесный веет!
Ступай! — учись! — гроза прешла, — луна багреет…
<1804>
Любезно лакомство Венеры,
Камыш Канарских островов,
Желчь негров, неги сласть без меры,
Враг пчел, друг неких птиц и псов!
Не ты ль стихию вскипяченну
С приправой хинского листа
Для вкуса строишь услажденну
И манишь лакомы уста?
Не ты ли водку умягчаешь
Рассыпчивым своим песком,
Позыв в желудке умножаешь
На многи брашна за столом?
Не ты ль зимою подслащаешь
Передвоенный виноград,
А летним знойным днем влагаешь
Свою приятность в лимонад?
Ты в вафлях клетчатых блистаешь,
Смеешься в каше, в пирогах
И в пудине, как снег, сияешь.
Ей! — ты душа в таких вещах.
Но если нервы в нас слабеют
И власть свою скорбут берет,
Иль зубы от тебя чернеют,
Противный дух из уст идет;
За сладостью твоей небесной
Зловонье адско вслед летит;
Что я скажу? — О не́ктар лестный!
В тебе сокрытый яд лежит.
То мало; — коль за подлу цену
Невольник черный быв продан,
Отводится к позорну плену
От африканских милых стран;
Когда, лишась супруги верной
Иль в чадах — нежных, милых чад,
Идет окован в грусти черной
И в сердце чувствует весь ад;
Идет под тяжкими бичами
Над тростником свой век кончать,
Труд мочит кровью и слезами,
Чтоб вкус Европы щекотать;
И наконец — он умирает,
Чтоб сластолюбью услужить,
Затем — что без того не знает
Оно мудрейших мер открыть;
Что я тогда скажу, смущенный?
Не сахар — сладкий яд мы пьем,
В слезах и поте распущенный;
Не не́ктар — кровь несчастну льем.
Не лучше ль не́ктар надлежало
Искать нам в свекле [66] иль в пчелах?
Пчела в защиту носит жало,
А беззащитный негр — в цепях.
Китай с аравскими странами
Не дорожился бы травой
Или пряжеными бобами [67];
То вымысл роскоши пустой.
Как стыдно золотому веку
Железным варварством блистать
И к вечному наук упреку
Причудливый вкус щекотать!
<1804>
