Три яйца, или Пистолет в задницу

Итак, в памятный тот вечер, были: Рыбников Григорий - математик, маразматик, "ЫБА" - гитарист и очень гнусный по своей "зути"; Тимофеев, тоже Гриша - очень современный мальчик (его две бутылки водки были, скажем прямо, кстати), также Игорь, его кореш (миловидный "шведский мальчик"); четверо другого пола: Оля, Света, Таня, Лена, родом все из "Менделавки", Оля - pretty charming woman, Света - просто pretty woman, ну а Лена и Татьяна - просто девушки и все; Алексей Пахомов (то есть, этот самый друг Алеша) - очень добрый умный малый, содержатель казино и других азартных игр; Игорь-2 - дружок Алеши, и Наташа - тоже друг и, бесспорно, несомненно, и, конечно, личноя...

Началось с того, что Оля отказалась пить сухое, да и всякое другое, если лишь оно - вино, все мы сразу огорчились, потому что only Оля pretty charming и так дале, но в дальнейшем оказалось, опасения напрасны, так как Оля нам сказала, что вино - это ужасно, зря мы пьем такую гадость, и она предпочитает только водку и "DRY GIN" (вот для нас была-то радость), Гриша Тимофеев тут же водку всем налил в бокалы (жаль, что не было Бакала, его личность пропадала, а потом и ночевала, как потом сама сказала, у свей родной бабуси, то есть в ... общежитии). Первый тост сказала Таня (да, большое ей спасибо за салат ее мамаши (маме - тоже благодарность), у меня о нем остались светлые воспоминанья и... огромная кастрюля (алюминиевая)): "Я за именинника предлагаю стоя выпить (как его зовут? Виталий?). Уважаемый Виталий"... Этот тост был, скажем мягко, встречен дико нежным смехом. Интересное созданье, оно до сих пор считает (подкупающе наивно), если вечер с алкоголем, если музыка и шпроты, если девушки и парни, значит, - это общий праздник (День Победы или, скажем, День Советских Конституций), ну а если же не праздник, значит, - это день рожденья, ну, а если день рожденья, если я всех приглашаю, если у меня в квартире, значит, именинник - я...

Кстати, Таня и Елена пили "Рислинг" и "Байкал", остальные - только водку и, естественно "DRY GIN". Выпив все, что только было, не оставив совершенно ровным счетом ничего, мы решили, что пора нам приступить и к развлеченьям, то есть, к модерновым танцам, и к такому, что быть может, еще все же может быть...

Танцевали и балдели в совершенной темноте мы под прекрасный рок-ансамбль, изрыгающий с кассеты суперпопулярный шлягер "Everybody, everywhere...", и, естественно, друг друга мы не видели, частично ощущая что-то рядом где-то как-то кое-как. Но очнувшись оттого мы, что нас стало вроде меньше, нам чего-то не хватало, очевидно, явно женщин, и как после оказалось, двух прекрасных химиянок, то есть, Оли и Светланы, с нами вдруг не оказалось. Нашу комнату покинув, мы обследовали кухню, ванную и коридор, туалет, бачок в котором почему-то был разобран, но следов на нем однако никаких мы не нашли. Но, зато мы увидали, что сапожки наших "вимен" в коридоре "вместе спали", и отсюда ясно видно, что дышать пойти прохладой эти кроткие созданья даже при большом желанье абсолютно не могли. Размышляя так логично, я, Григорий и Григорий выскочили на площадку, ну, а так как обитали на втором мы этаже, то решили не спускаться, а, являясь молодыми и читающими прессу, мы, под ярким впечатленьем и под тусклым освещеньем, вдохновенно дерзновенно двинулись вперед, наверх... Очутившись на девятом, на последнем этаже, потеряв чуть раньше, Гришу, одного из двух, который гитарист и "гетерист", мы увидели такое, отчего пришли в экстаз и, возбужденно возбуждаясь, возбудились до того, что порвалась часть одежды у меня и у него.

На холодной на площадке pretty charming woman - Оля, просто pretty woman - Света, во капроновых чулочках производства СФРЮ извивались, изливались диким, но приятно тихим криком, но он был как шепот, было в нем такое что-то, что заставило нас с Гришей (с тем, который принес водку) опьянеть до помутненья, до сознанья, просветленья стало вовсе далеко. Это плавное движенье, это "чудное мгновенье", "мимолетное виденье", наше с Гришей возбужденье невозможно осуждать, ибо что же как не это еще может возбуждать (?!), но не будем обсуждать...

Оля с Светой танцевали, видно, "танец живота", танцевали в стиле "WESTERN" под "Последние известья", и в которых сообщалось далеко уже не первый (и не (дай нам Бог!)последний) раз о том, что Ближний Дальний стал нам дорогим и близким, путь наш верный, хоть и склизкий, знайте, будет все отлично, поздравляем всех и лично...

Захотелось нам "Столичной", мы сказал: "Неприлично! Все-таки явились в гости!..." А они в ответ нам: "Бросьте!... Лучше потанцуем вместе... Вместе, но сюда... не... лезьте!.."

Мы недолго наслаждались упоительной картиной, так как Оля и Светлана стали слушать сообщенье нашего Гидрометцентра, и, воспользовавшись этим, мы схватили их за то, что можно было ухватиться, и в тяжелом положенье при большом сопротивленье (С Олей - я, со Светой- Гриша) мы спускаться стали вниз...

Гриша ("ЫБА") неподвижно, как известная скульптура, все сидел, сопя чуть слышно, на ступеньке возле урны. Впечатление такое, будто спал он наяву, в относительном покое, "Яву" мучая во рту. Наша шумная четверка аккуратно пролетела над безжизненным над телом, над аморфным гетеристом, напевающего Листа (пятую симфонию для оркестра и для скрипки). Захотелося нам рыбки: скумбрию, сардины, шпроты, и оставили мы "ЫБКу" в состоянии блевоты...

Игорь Первый прыгал с Таней под мелодию Джеймс Ласта, почему-то на диване, что конечно же, напрасно, и не слишком современно... Своевременно заметил я, что в девушке Елене так, слегка, но тем неменье, совершилась перемена. Кто-то девушку обидел, кто-то взял ее за что-то, Лена позвонила маме, сообщив, что будет дома в десять, ровно через час. Я спросил ее: "Елена, Боже мой, что же случилось? Вы скажите, покажите, кто посмел обидеть Вас?" Лена тихо прошептала: "Я не знала, я не знала, что у Вас такое будет, я пойду домой, пожалуй, мне нельзя здесь оставаться, у меня больная мама, мама будет волноваться. Вы, Виталий, извините, что я рано ухожу, но к компании, простите, Вашей я не подхожу".

Будучи нетрезвым в доску, проводить пошел Елену (только спьяну может низко человек так опуститься). Я шагал нетвердым шагом, по возможности, в такт Лене, и, с естественным волненьем, думал, не случилось с "магом" моим дома что-нибудь. Длинным мне казался путь, мы дошли до остановки, девушка меня спросила, как доехать до "Каховки". Я понять ее пытался и, поняв, промолвил хрипло: "Нужно на сэсссот двадцатом...", а она: "Такого нету..." "Нету? Ах, простите, Лена, нужен Вам другой автобус, сто восемьдесят девятый...", а она, чуть ли не плача: "Здесь такого тоже нет..." "Быть не может, что за бред?! Нету? Посадили, значит ... Эврика! Я вспомнил, Лена, где-то ходит здесь двухсотый, и он Вас в мгновенье ока до "Каховской" довезет". "Вы меня простите, только здесь такого тоже нет..." Тут моча меня пробила, то есть пот пошел со лба, Лена молча слезы лила, я себе сказал: ТРУБА... Но тут вспомнил я про школу, про свою сорок вторую, про родную дорогую, и про то, какие баллы я в ней часто получал, и тогда я закричал: "Господи! Какой профан я. Лена, нам нужны "бананы"! То есть я хотел сказать, Вам необходим автобус номер 222!" К моему большому счастью, Лена тоже просияла, здесь такой автобус был... "Что ж, спасибо Вам, Виталий, Вы идите, Вас там ждут..." "Нет, я Вас собственноручно на автобус посажу..." Вот подъехал и автобус, я услышал: "До свиданья", подо мной качался глобус, предо мной шаталось зданье, надо мной плясало небо, а в глазах - магнитофон, я решил: неплохо мне бы наконец найти свой дом...