Пять веков британского поэтического портрета

Вдруг нам разлука суждена?

Колыбельная

Малютке напевает мать

Над люлькой баюшки-баю,

Пришла пора и мне начать

Песнь колыбельную мою.

Младенцев к ночи сон берет —

Ну что ж, настал и мой черед

Двух-трех проказливых птенцов

Угомонить в конце концов.

Спи, молодость моя, усни,

Тебе пою я баю-бай,

Погожие промчались дни,

Забудь о них и засыпай.

Давно пора тебе ко сну:

Уже ни дрожь, ни седину

С тобою нам не одолеть!

В ночной тиши покойся впредь.

Глаза, усните-ка и вы:

Ваш детский блеск давно погас,

Взгляните в зеркало: увы,

Морщины окружают вас.

Бай-бай! уймитесь, шалуны,

Пора уже смотреть вам сны.

Пусть юных дев манящий вид

От спячки вас не пробудит.

И ты, мой своевольный дух,

Спи сладко, баюшки-баю,

К твоим причудам нынче глух,

Лишь здравый смысл я признаю.

Бай-бай! усни, мучитель мой,

Пора безумцу на покой,

А за тобой — таков закон —

И тело погрузится в сон.

Угомонись и ты, хвастун,

Уймись, мой Робин, баю-бай!

Послушай, ты уже не юн,

И даром нос не задирай.

Пускай тугие кошельки

Разбрасывают медяки,

А мы с тобой теперь бедны,

Нам остаются только сны…

Итак, пришла пора уснуть

Вам, юный взор, и дух, и пыл!

Разлуку с вами оттянуть

И рад бы я, да нету сил,

Уходит радость навсегда,

И наступают холода.

Припомните в ином краю

Песнь колыбельную мою.

Перевод Марины Бородицкой

Исторический и парадный портрет

Александр Поуп (1688–1744)

Государственный секретарь

Джеймсу Крэггсу, эсквайру^[2]

Достойная душа, гордыни лишена,

В ней разум господин — не страх и не вина,

Ей нечего таить, нет нужды хвастать ей,

Струит она тепло без примеси страстей.

Притворству не учён, не прячешь ты лица,

Взор испытующий насквозь пронзит лжеца

И вгонит в краску неуемного льстеца.

Вот кем ты прежде был. И знай: ни короли,

Ни деньги дать тебе всё это б не смогли.

Так не взыскуй друзей, пред ними лебезя.

Знай: не нажить врагов, верша свой долг, нельзя.

Свободен, честен, прост ты начинал свой путь,

Министром стать сумел — так человеком будь!

И, право, не стыдись, свой новый пост ценя,

Друзей старинных ты и в их числе — меня.

Иди своей стезёй, служа родной стране,

Чтоб нашей дружбы не пришлось стыдиться мне.

Перевод Марии Фаликман

Строки экспромтом к портрету леди Мэри Уортли Монтегю работы Неллера^[3]

Улыбчив взгляд, и ямочки у рта,

И прямота с достоинством слита —

Вот как бы я хотел (будь гений мой

Счастливою отмечен широтой)

Восславить сердца и ума чертог,

Красы и добродетелей венок,

Где правит мудрость, спеси лишена,

Легко величье, искренность умна —

Творенья цвет воспел бы в полноте,

Чтоб в истинной сиял он красоте!

Перевод Алексея Круглова

Альфред Теннисон (1809–1892)

Приветствие герцогу и герцогине Эдинбургским (в честь их бракосочетания 23 января 1874 года)^[4]

Сын повелителя, с чьей волей дерзкой

Мы в спор вступали, тот, чье слово — рок

Для подданных, кто цепь с раба совлёк, —

Вручает принцу свой цветок имперский,

Александрóвну.

Расцвесть отныне русскому бутону

В земле Британской, как в краю родном!

Семьей сменив семью, и домом — дом,

Явилась к нам державной нареченной

Мари-Александрóвна.

Златые вести по степям летят,

Татары внемлют твоему приказу,

Хребты Ирана и гряды Кавказа,

И сумрачные пальмы Инда чтят

Александрóвну.

Моря, что мы делили испокон,

Пустыни Африки, утесы Кента,

Туземцы островного континента,

Леса Канады вторят в унисон:

Мари-Александрóвна!