Стихи. (В переводах разных авторов)

Druid. Look on my thin grey hair and hollow cheeks

And on these hands that may not lift the sword,

This body trembling like a wind-blown reed.

No woman's loved me, no man sought my help.

Fergus. A king is but a foolish labourer

Who wastes his blood to be another's dream.

Druid. Take, if you must, this little bag of dreams;

Unloose the cord, and they will wrap you round.

Fergus. I see my life go drifting like a river

From change to change; I have been many things -

A green drop in the surge, a gleam of light

Upon a sword, a fir-tree on a hill,

An old slave grinding at a heavy quern,

A king sitting upon a chair of gold -

And all these things were wonderful and great;

But now I have grown nothing, knowing all.

Ah! Druid, Druid, how great webs of sorrow

Lay hidden in the small slate-coloured thing!

Байле и Айлин

Едва заслышу ржанки крик

Иль ветром колыхнет тростник, -

Передо мной встают во мгле

Наследник Улада, [47] Байле, [48]

Буаны сладкоустый сын,

И дева нежная Айлин,

Лугайда [49] дочь, владыки юга,

Навек желанные друг другу.

Их пыл иссякнуть не успел;

Ни груз забот, ни дряхлость тел

Им не поставили предел;

И, не вкусив утех земли,

Они в бессмертье расцвели.

То было в дни, когда Христос

Свое ученье людям нес,

Но Бурый Бык [50] еще страну

Не вверг в жестокую войну.

Байле Медовые Уста [51] -

Кого еще иной простак

Байле Малоземельным звал, -

Из Эмайн-Махи [52] путь держал

С толпой арфистов и певцов,

С отрядом юных удальцов,

К равнине тучной Муйртемне [53]

В мечтах о будущей жене.

И все вокруг на все лады

Сулили счастье молодым.

И вдруг навстречу им возник

Худой растрепанный старик:

Лишь полплаща на нем висит,

Зеленых косм ужасен вид,

И в башмаки набилась грязь;

Но, как у белки, блещет глаз.

О, птичьи крики в облаках!

О, шелест ветра в тростниках!

Они вовеки не дадут

В простой любви найти приют:

Какая-нибудь Кэт иль Нэн

Для нас, безумцев, — тень и тлен

Пред той, чей горестный удел

Давно истлевший бард воспел.

Но все познавший узнает,

Что жизнь нам дарит меж забот

Лишь ласку уст и детский смех -

А выше в мире нет утех.

Так как же смеют нас дразнить

Скотом истоптанный тростник

И птицы — жалкий род бродяг,

Игрушки ветра и дождя?

“Несу я с юга весть Байле,

— Сказал старик. — По всей земле

Собрались люди как один

Прощаться с девою Айлин.

У всех, от старца до юнца,

Обидой полнились сердца

На то, что, чужака избрав,

Айлин покинет отчий край,

И больше им уж никогда

Прекрасной девы не видать.

Какой-то старец, придержав

Ее коня, сказал: “Езжай

Домой, найди в родных краях

Себе достойного в мужья.

Живи средь нас”. И в тот же миг

Какой-то юноша приник

К ее руке и рек, дрожа:

“Средь нас ищи, о госпожа!”

С напрасною мольбой Айлин

К толпе взывала: ни один

Не сжалился. И, пав с седла,

Она от горя умерла”.

О любящее сердце, ты -

Игрушка собственной мечты;

И в ослепленье признаешь

Тебя смущающую ложь

За воплощенье худших бед,

Что вечно чудятся тебе…

Байле скончался, как стрелой,

Сраженный в сердце вестью злой.

Носилки из ветвей сплели

Ему друзья; и принесли

Байле туда, где каждый год

Меж бронзовых столбов ворот

Пес Улада [54] сидел, в тот день

Всегда оплакивая тень

Злосчастной дочери певца

И тень героя, чьи сердца

Не разлучились до конца:

В тот день изменника удар

Сгубил их в давние года -

И Пес рыдал… Но не нашлось

В угрюмом сердце новых слез:

К тому, что на его порог

Байле под грудой камня лег,

Остался безучастен Пес -

Лишь пару валунов принес.

На счастье наше, мы живем

Среди хлопот единым днем:

Что с глаз долой — из сердца вон.

Но серой птицы клюв кривой

И серый стебель тростника

Все помнят давние века,

И Дейрдре, [55] и того, кто с ней…

И мы, гуляя с Кэт иль Нэн,

В прибрежном ветре слышим вздох

И укоризну: как ты мог

Так быстро сдаться? Мы идем

За Найси вслед одним путем.

А птицы и седой тростник

Так ясно помнят милый лик,

Как будто видели вчера:

Прекрасна Дейрдре и мудра -

Ах, сердце знает, как мудра!

А тот старик, коварный лгун,

Плащ запахнувши на бегу,

Уже спешил к Айлин; она,

Толпою дев окружена,

Меж бликов света и теней

Вершила путь; и в полусне

Мечтали девы, как ласкать

Их будет чья-нибудь рука

На брачном ложе в нежной мгле.

Арфисты гордо шли вослед,

Как будто музыкой могли

Безумье сердца исцелить,

Как будто трепетом струны

Могли развеять страх и сны

О бедах, ждущих впереди.

Вскричал старик: “Еще один

От зноя, хлада, ветра, волн

Умчался прочь и погребен

Среди равнины Муйртемне

Под сонной грудою камней,

И вечным Огмия [56] письмом

Начертано на керне том:

“Байле из рода Рури”. [57] Но

Решили боги уж давно,

Что не взойдут Айлин с Байле

На ложе брака на земле,

Зато изведают любовь,

Сомкнув объятья вновь и вновь

В иных полях, [58] где круглый год

Сбирают пчелы дикий мед, -

И новость эта не нова”.

Он смолк — Айлин была мертва.

Увидев то, старик опять

Проворно бросился бежать -

Помчался, на бегу смеясь,

К холму, где некий бог иль князь

Изрек законы в старину

И тем объединил страну;

То место свято чтит народ

И Троном Лейгина зовет. [59]

Все круче ввысь тропа вела;

Над путником сгущалась мгла;

Но с нежным клекотом к нему

Спустились, рассекая тьму,

Два лебедя, между собой

Цепочкой скованы златой;

Они его узнали: он

Пред ними встал преображен -

Высок, румян и горделив;

И с легким трепетом легли

Его воздушные крыла

На струны арфы, что сплела

Этайн, Мидирова [60] жена,