«Ваши губы так румяны…»
Ваши губы так румяны,
Так замедленны слова,
Так идет лицу Светланы
Под глазами синева.
Жизнь — томительная сказка:
Вы ни живы, ни мертвы.
Ваша легкая гримаска —
Маска Смерти и Совы.
1915
«Судьба моя простая…» [53]
Судьба моя простая:
Искать и не найти,
За счастьем бегать, зная,
Что нет к нему пути,
Стучать клюкой дорожной
В чужие ворота,
Входить где только можно,
Где дверь не заперта;
За трапезою скудной
(И нищим подают)
Знать, что дворец есть чудный,
Где пляшут и поют,
Днем пляшут и смеются
И песни без конца,
А ночью слезы льются
С потухшего лица.
О жизнь, без слез, без песни,
Лихая жизнь моя,
Круг суетный и тесный
Земного бытия!
1916
Самострельная («Господа я не молю…») [54]
Господа я не молю,
Дьявола не призываю.
Я только горько люблю,
Я только тихо сгораю.
Край мой, забыл тебя Бог:
Кочка, болото да кочка.
Дом мой, ты нищ и убог:
Жена да безногая дочка.
Господи Боже, прости
Слово беспутного сына.
Наши лихие пути,
Наша лихая судьбина…
18-21 марта 1916
Стихи 1903–1905 гг. Фрагменты [55]
Вчера («Мы ехали за город шумной толпой…»)
Мы ехали за город шумной толпой,
Мы веселы были и пели.
Звенел, разносился наш смех молодой,
Сливаяся с шумом метели.
Все, что попадалося нам на пути,
Остроты и смех возбуждало;
Старик, что с дороги замедлил сойти,
Когда его тройка нагнала,
Ухабы и снег, что обильно на нас
С беззвездного неба валился.
И тройка за тройкой со звоном неслась,
И шум голосом разносился.
Мы лесом поедем, и вторит нам лес,
Звучат колокольчики бойко.
А город из виду давно уж исчез…
Эй, ты, разудалая тройка!
Мы песню затянем, и песня звучит
Тоскою о бедном народе,
Что спину, под палки подставивши, спит
И грезить забыл о свободе.
То грянем другую: проснется народ,
Конец его сну‑исполину;
Поймет он, кто кровь его жадно сосет,
И в руки возьмет он дубину.
Вот кончится лес, и мы полем летим;
Огни показались деревни.
Как скоро! И мы ямщику говорим:
Левее, левее, к харчевне!
«Не в пустословии речей…»
Не в пустословии речей, —
В страданиях народа,
В безумных криках палачей
Рождается свобода.
Чтоб старый мир был обновлен
Взаимною любовью,
Он должен быть дотла сожжен
И залит алой кровью.
Когда он будет испеплён,
И кровью все покрыто,
Лишь из кровавых выйдет волн
Свобода — Афродита.
«Гляжу в лицо я пылающей тверди…»
Гляжу в лицо я пылающей тверди.
Тверд и ровен мой гулкий шаг.
Шелестит на высоко поднятой жерди
Победное знамя — красный флаг.
3а мною в волнах зычных напева
Мерный топот тысячи ног,
И полна наша песня священного гнева:
Нам ненавистен царский чертог [56].
Пусть не один предатель меж нами
С поднятым взором, горящим лицом.
Глухо дрожит земля под ногами,
Солнце пылает полдневным венцом.
В воздухе пыльном ходит волнами
Дерзкая песня — полуденный гром.
«Опять дышу полей целительной отравой…»
Опять дышу полей целительной отравой.
Весенний небосклон и ясен и глубок;
И осиян лучей воскресшей славой,
Как пышный храм, как храм золотоглавый,
Горит зарей забрызганный восток.
И воздух молодой, не нежащий и пряный,
Меня холодною водою обдает.
Иду в полях, весенним ветром пьяный,
И в теле крови ток багряный
По жилам бег стремительный несет.
Как любо мне впивать всю ширь, всю
мощь земную,
………………………………….до дна.
Я…….. забыл, о прошлом не тоскую.
Я вольный зверь. Я только смутно чую
И нежности твоей не знаю, о Весна!
«Скажи, зачем в безлунный час, царевна…»
Скажи, зачем в безлунный час, царевна,
Когда высок и светел небосклон,
Твой темный взор над свитками склонен,
……………………………………гневно.
О, знаю, ты едва ли различишь,
Где горестный и где победный стих…
