«Клонись клонись над краем бездны…»
Клонись клонись над краем бездны
И змею лишь гляди в глаза
Он там струится темнозвездный
Как исступленная гроза
Бросая пламенные розы
Бросая вниз
Согнись пред бременем угрозы
Не обернись.
«Когда уходит свет дневной…»
Когда уходит свет дневной
Мы в темных норах зажигаем
Огонь лампад огонь ночной
Мы напитавшись темнотой
Ево упорно охраняем
Не искушенные луной
Не искушенные луной
«Пред этой гордою забавой…»
Пред этой гордою забавой
Пред изможденностью земной
Предстанут громкою оравой
Храм обратя во двор свиной
Пред бесконечностью случайной
Пред зарожденьем новых слов
Цветут зарей необычайной
Хулители твоих основ
Из сборника «Дохлая луна» (1913) *
Мёртвое небо
Op. 60.
«Небо — труп»!! не больше!
Звезды — черви — пьяные туманом
Усмиряю боль ше — лестом обманом
Небо — смрадный труп!!
Для (внимательных) миопов
Лижущих отвратный круп
Жадною (ухваткой) эфиопов.
Звезды — черви — (гнойная живая) сыпь!!
Я охвачен вязью вервий
Крика выпь.
Люди-звери!
Правда звук!
Затворяйте же часы предверий
Зовы рук
Паук.
«Как старая разломанная бричка…»
Op. 48.
Как старая разломанная бричка
В степи звучит о птичка твое пенье
Какое надобно терпенье чтоб вечно ликовать тебе внимая
Средь голубых просветов мая лучами бубенцов своих играя.
Крики паровоза
Op. 74.
Руби твердые воздуха зеркал
Флагами желтым и черным [3] маши
Кто уже отсверкал в глуши [4]
Бедная сторожка и 10 синих глаз
Отрезана ножка у двух зараз
Громадные копыта [5] вышиты кровью
Жизнь забыта под бровью [6]
* * *
Под ногами зачастую видим бездну разлитую
Над мостами не всегда блещет колкая звезда
Ночи скрипка [7] часто визгом нарушает тишину
Прижимается ошибка [8] к темноглазому вину [9].
«И выжимая ум как губку…»
Op. 46.
И выжимая ум как губку
Средь поиск неутробных крас
Ты как дикарь древес зарубку
Намеком заменяешь глас
Тогда взыскующему слепо
Живым стремлениям уют
Кричит толпа палач свирепый
Ты не профет — ты жалкий плут.
«Умерла покрывшись крепом…»
Op. 47.
Умерла покрывшись крепом
Ложа пахло пряным тмином
Золотою паутиной
Мыслей старых тиной
Умирала в звуке клавиш
Опадала тихоструйно
Речкой вешнею подлунной
Сжав свои задачи умно.
Так под грязным мутным лепом
Проживала непогода
Озверевшего народа
Утомленного приплода
Не прибьешь и не задавишь
Ни болезнью ни заботой
Нерадеющей остротой
Проходящей шумно ротой.
«Я имел трех жен…»
Op. 49.1.
Я имел трех жен
Каждая из них была ревнива
Меч вышел из ножен
Ветер узкого залива
Была бела как солнце грудь
Луга покрыты боярышником
Ну же скорее принудь
Встать сих боярышень-ком
Небо казалось синим озером
Светило белой лодкою
Измерялось время мозером
Часы заполнялись молодкою
Из узкого тонкого горлышка
Капало оно слезками
Все принималось за вздор
Лишь казалось памятно повозками
«Он жил избушке низкой…»
Op. 50.11.
Он жил избушке низкой
И день и ночь
А облака пурпуровою низкой
Бежали прочь
Он закрывал причудливо словами
Провалы дня
И ближние качали головами
На меня
Тогда он построил дворец
И прогнал всех прочь
Высился грузно телец
Созерцая ночь
Длились рукоплесканья
Текла толпа
Какие-то сказанья
Вились у столпа
Дворец стал его Голгофой
Кто же был пилатом
Кто стучался «Однобровой»
К его латам
Ты заковался в эти латы
Неспроста
Судьба. Судьба куда вела ты
Его с поста
Судьба Судьба кому сказала
Ты первый час.
Что опустела зала
И умер газ
