Собрание сочинений в трех томах. Том 2
На нашем литературном портале можно бесплатно читать книгу Собрание сочинений в трех томах. Том 2, Федоров Василий Михайлович-- . Жанр: Поэзия. Онлайн библиотека дает возможность прочитать весь текст и даже без регистрации и СМС подтверждения на нашем литературном портале bazaknig.info.
Название: Собрание сочинений в трех томах. Том 2
Автор: Федоров Василий Михайлович
Дата добавления: 16 январь 2020
Количество просмотров: 241
Собрание сочинений в трех томах. Том 2 читать книгу онлайн
Собрание сочинений в трех томах. Том 2 - читать бесплатно онлайн , автор Федоров Василий Михайлович
Во второй том трехтомного собрания сочинений известного русского советского поэта лауреата Государственной премии РСФСР имени М. Горького Василия Федорова включена популярная поэма "Седьмое небо", маленькие поэмы "Далекая", "Белая роща", "Проданная Венера" и другие.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Перейти на страницу:
БЕЛАЯ РОЩА
На степь,
Спеша с травою спиться,
Нисходит ласковая мгла.
Заря вечерняя,
Как птица,
Давно сложила два крыла.
И над палаткой островерхой
В потухшем небе, как всегда,
Всечеловеческою вехой
Зажглась высокая звезда.
Опять, вздыхая и волнуясь,
Гармонь о городе поет.
И все же юность — всюду юность,
Она везде свое возьмет.
Когда любовь — как хлеб и воздух
И в час свидания темно,
То для влюбленных
Были б звезды,
А лес иль степь — им все равно.
И ни к чему играть в оглядки,
Все впору им — и свет и мрак…
А вот Егор сидит в палатке
И думает совсем не так.
Он думает:
«Нужна свобода
В желаньях сердца и души.
Вот отработать бы два года,
А там — уехать из глуши
В тот край,
Который любим очень
И, оказавшись вдалеке,
На добром русском языке
Мы называем краем отчим.
Любовь же, как земля сырая,
Прилипнет — не стряхнешь ее…»
Так думал он, перебирая
С полынным запахом белье.
Так думал он, хоть был и пылок.
В руке, приученной к труду,
Зажал коричневый обмылок
И вышел под свою звезду.
* * *
Река степная берег пилит,
Струя врезается в струю…
Егор неловко мылит, мылит
Рубаху старую свою.
Луны осколок в небо вышел,
Как будто отлитый в огне,
Повременил, поднялся выше
И закачался на волне.
Почудилось, что в лунной качке,
На глубине речного дна,
Русалка юная видна
И слышен голос:
«Вот так прачка!..»
Слова тихи, слова мягки,
Как будто с целью затаенной
Она глядит со дна реки
И притворяется влюбленной.
«Дай помогу я, дорогой…» —
И белой, до плеча открытой
Русалка тянется рукой
К его рубашке недомытой.
Была — и нет.
Стоит прицепщица,
Лесной цветок в степном краю,
У ног волна лениво плещется,
Струя вплетается в струю.
Вот Аннушка, его жалеючи,
Рубашку, мыло отняла
И над водою юбки девичьи,
Чтоб не мочить, приподняла.
Глядит Егор,
Смущенный встречей,
Как у нее блестят глаза,
Теснится блузка, ходят плечи,
Повдоль спины дрожит коса.
Когда же с ним заговорит,
Из-под капризных завиточков
Большой жемчужиной горит
Серьгой не троганная мочка.
Он думает в неясном страхе,
Неравнодушный к завиткам,
О трудной жизни, о рубахе,
Послушной девичьим рукам.
Побудет, мол, в руках умелых,
Размякнет
И в недобрый час
Прильнет к тоскующему телу
И слабость сердцу передаст.
У ног их
Месяц окунулся
И карасем уплыл в кусты.
Егор вздохнул и отвернулся
От беспокойной красоты.
* * *
Не спит Егор,
Когда в палатке,
Хмельное счастье пригубив,
Спят сдавшиеся без оглядки
На милость девичьей любви.
Над ковылями вместе с ветром
Плывет гобийская теплынь,
Опять в матрасе разогретом
Запахла горькая полынь.
Заглядывает месяц в щели
И улыбается хитро…
Приподнялся Егор с постели,
Нашел бумагу и перо.
За словом слово быстро нижет,
И кажется, перо само,
Поскрипывая, пишет, пишет
Старушке матери письмо.
Размашистый сыновний почерк
Намеком, как бы невзначай,
Дает понять ей между строчек:
Мне трудно — мама, выручай!
Все спят.
За финскими домами
Береза встала на пути,
Прижав зелеными ветвями
Почтовый ящик на груди.
И в смутном свете стало видно,
Как неказистый ящик тот
Глотнул письмо и так ехидно
Перекривил железный рот.
* * *
Дети маме
Покой пророчили,
А теперь, повзрослев, молчат.
Мать-старушка живет у дочери,
Обихаживает внучат.
Вспоминает в беде не гнувшихся.
Вечно памятных только ей,
Улетевших и не вернувшихся
С поля ратного сыновей.
Вытрет старая слезы женские,
Улыбнется себе, горда:
Мол, не зря они, деревенские,
Были призваны в города.
В холод, в голод сыны не охали,
Были твердыми их слова,
И такое вокруг нагрохали,
Смотришь — кружится голова.
Вспоминая сынов бесстрашие,
Одного не осилит мать:
От земли уходили старшие,
А последний — к земле опять.
Для нее он все еще деточка,
Хоть высок он и густобров.
Получила от сына весточку,
Услыхала сыновний зов…
Много плакала, много видела,
Стала многое забывать.
Слезы краем платочка вытерла,
Принялась добро собирать.
Это сказано опрометчиво —
Просто комнаты обошла.
Собирать-то старенькой нечего,
Всю-то жизнь для других жила.
Не повидится,
Не утешится.
Удержать бы ее, да где ж!..
За Егора мать крепко держится —
Он последний в жизни рубеж.
Вот внучатам целует рученьки
И негорькую их слезу.
— Вы меня не забудьте, внученьки,
Я гостинцев вам привезу. —
Хорошо, что еще не лишняя
И не дочке, и не ему…
Хорошо, что полка-то нижняя,
А купейность ей ни к чему.
Едет, смотрит на придорожие,
Из всего, что есть на виду,
Ищет ровное и похожее
На далекую Кулунду.
Речки быстрые извиваются
То равнинами, то меж гор.
Пассажиры вокруг меняются,
Продолжается разговор.
Входят, сходят,
В дверях не мешкая,
Весть разносят на всю страну,
Что в вагоне старушка некая
Едет к сыну на целину.
* * *
Степь,
Как будто ее кто выровнял,
Будто кто-то куда-то нес
И случайно в дороге выронил
Семена плакучих берез.
И теперь на ветру полощется,
Пригибается во весь рост
Негустая белая рощица,
Одинокая на сто верст.
Берег…
Домики,
Как на пасеке.
Гул в степи далеко слыхать.
К тем домам на совхозном «газике»
Подкатила первая мать.
Обнимает сыночка странница,
А друзья его как в строю,
И у каждого взгляд туманится,
Каждый видит в ней мать свою.
Каждый тянется к ней в смущении…
И она целует парней
Так, как будто по поручению
Неприехавших матерей.
Рад Егор, что к нему из города
Подоспела старушка мать:
Мол, у Анны не будет повода
К сердцу с нежностью подступать.
* * *
Меж пластами земли
Поднятыми
Ходит-бродит лиса с лисятами.
Разгребая лапками комьица
Все привычней и все бойчей,
И лиса и лисята кормятся,
Взяв в компанию двух грачей.
И в испуге лиса не мечется,
Охраняя лисят своих.
Об Егоре в мечтах прицепщица
И о новой его советчице…
А зверушки?!
Ей не до них!
* * *
Тем же часом,
К сынку прибывшая,
Ходит мать, чуть-чуть загрустившая,
Ходит, смотрит на проживающих
И нигде не приметит взгляд:
Ни детей, меж собою играющих,
Ни снующих в траве цыплят.
Выйдет на поле…
За усадьбою
Вдруг почувствует, что стара.
Что-то медлит сынок со свадьбою,
Поспешить бы сынку пора.
На советы он стал обидчивый,
Будто зря ему говорят.
И от девушки от улыбчивой
Почему-то отводит взгляд.
Даже камень водою точится,
Даже камню приходит срок.
Смотрит мать,
Приглядеть ей хочется
Тихий ласковый уголок.
Кровь устанет в ногах — разуется
И, приняв деревенский вид,
То ромашками залюбуется,
То над речкою посидит.
Даже берег водою точится,
Если волны идут внахлест.
Приглянулась матери рощица,
Одинокая на сто верст.
В ночи лунные и недлинные,
Когда в листьях блестит роса,
Настоящие соловьиные
В роще слышатся голоса.
А когда заря занимается,
От высоких кипящих крон
На все стороны разлетаются
Щебет, высвист и перезвон.
Мать придет и качнет сединами…
Свет, просеянный сквозь листву,
Отшлифованными полтинами
С дрожью падает на траву.
Ходит старенькая березником,
В тень присядет она с иглой,
Вышивает узоры крестиком,
Разговаривает с землей:
— Не сердись на меня, на грешную,
Я далекая, я не здешняя…
Многодетная, многодомная,
Я тебе, земля, незнакомая…
Умереть бы мне, где положено,
Где поезжено, где похожено!..
С разговорами не скучается.
Мать от родственных мест вдали
Верной дружбою заручается
Незнакомой еще земли.
* * *
Сын счастлив.
Мать хоть и стара,
Но все еще встает с рассветом.
С ее приездом для стола
Своя заведена диета.
С ее приездом — с плеч гора,
Светлей душа и крепче тело,
И мысли дальнего прицела
Еще упрямей, чем вчера.
Крепись,
Чтоб сердце не дрожало
От вздохов девичьих и слез,
Чтоб Аннушка не удержала
Пушистыми цепями кос.
По вечерам,
Вернувшись с пашни,
В телах усталость принеся,
Скучая обо всем домашнем,
К Егору тянутся друзья.
Сидят, шумят до полуночи,
И что ни тема — новый спор.
Однажды, как бы между прочим,
Зашел о роще разговор:
Чтобы машины не кружились,
Мол, взять бы да раскорчевать…
Услышала, насторожилась,
Вязанье отложила мать.
Сказала:
— Не туда вы клоните… —
А сердце у самой щемит. —
Вы рощу Белую не троньте… —
Вздохнула тихо. —
Пусть шумит…
Куда-то далеко-далёко
Глядел ее покорный взгляд…
Но материнского намека
Никто не понял из ребят
И не проникся тихой болью,
Понятной только ей одной.
А через день,
Вернувшись с поля,
Егор столкнулся с тишиной.
Казалось, завершила дело
И вот, довольная вполне,
Мать бездыханная сидела,
Спиною прислонясь к стене.
В руках — узор,
Что ею выткан
На самой белой из рубах,
И перекушенная нитка
Алела на ее губах…
* * *
Слезы льет Егор посоленные
И глотает дрожащим ртом.
Плотник дерево сшил пиленое,
Занаряженное на дом.
Это горе степные жители
Не сумели предусмотреть.
Недогадливые строители
Не планировали на смерть.
Мать, не в радостях поседелую,
Все высокие — ростом в рост,
Понесли они в рощу Белую,
Одинокую на сто верст,
В складках вся,
Будто в горе морщится,
Вековые пласты стеля,
Под ногами людскими крошится
Неподатливая земля.
В роще птицы молчат певучие,
В ней, по-своему загрустив,
Все березы стоят плакучие,
Косы длинные распустив.
Под березами, под косматыми,
Не затронув их белых ног,
Был отмечен в траве лопатами
Тихий ласковый уголок.
Вышло время обряду скорбному.
Яма, вырытая давно,
Словно ухо Земли,
Которому
Слышать радости не дано.
«Слушай, степь!»
Травы шепчут: «Слу-у-шаю…»
«Мы не гости в краю твоем,
Отдаем тебе нашу лучшую,
Мать товарища отдаем…»
«Отдаю…»
На глаза сыновние
Опустился траур бровей.
Зазвучала в лесу симфония
Тихим шумом
Трав и ветвей.
* * *
И жизнь,
Неустанная жница,
Живых увела за собой…
Теперь перед рощей пшеница
Шумит и шумит, как прибой.
Над степью, как море, волнистой
Колеблется дымчатый зной.
Лишь роща в разлив золотистый
Стоит зелена, как весной.
Страда!
Это хлеб в колыханье
И пот, что струится со лба.
Страда — это нет, не страданье,
Страда — это значит борьба.
Страда — это, с леностью споря,
Истрачивать силы в труде.
Егор, присмиревший от горя,
Старался забыться в страде.
А роща шумела, корила:
«Давно у меня не бывал,
Давно на родную могилу
Цветов запоздалых не рвал.
Давно не стоял перед нею
С упрямою думой своей!..»
Егор, перед рощей краснея,
Под вечер торопится к ней.
Любуясь пушистою остью,
Трудившийся в десять потов,
Идет он с пшеничного горстью,
Неся ее вместо цветов.
Вот холмик в зеленой рубашке,
Надетой, чтоб скрыть черноту.
На травках — ромашки, ромашки,
Последние в этом году.
В ромашках весь холмик горбатый.
Егору легко угадать,
Кто выведать мог, что когда-то
Любила их старая мать.
Кто сердцем хотел и душою
Не мертвой —
Живой угодить.
Егор вдруг увидел большое,
Чего никогда не забыть.
И сердце сильней застучало.
Могила…
Простой бугорок…
В нем отчего края начало,
В нем будущей жизни залог.
В соседстве береза кривая
Листву всполошила свою:
Стремился ты к отчему краю,
Будь счастлив, ты — в отчем краю!
Он слышит:
«Не мешкай, не мешкай,
На верную стежку ступи!
Взгляни, одинокою вешкой
Любовь твоя зябнет в степи.
Как цепью,
Косой золотою
Не зря приковать норовит…»
Егор пред ее красотою
Совсем безоружный стоит.
Вот Аннушка,
Голову вскинув,
Как будто чуть-чуть подросла
И руки свои колдовские
Навстречу ему понесла.
Притихла,
В глаза загляделась,
А вечер прохладен и тих…
Над ними звезда загорелась
Большая — одна на двоих.
1956
Перейти на страницу:
