Тень звука

И воды с голубями?

По силуэтному мосту идут со станции,

отражаясь в реке,

как двусторонний гребень

с выломанными

зубьями.

Ялтинская криминалистическая лаборатория

Сашка Марков, ты – король лаборатории.

Шишка сыска, стихотворец и дитя.

Пред тобою все оторвы припортовые

обожающе снижают скоростя.

Кабинет криминалистики – как перечень.

Сашка Марков, будь Вергилием, веди!

Обвиняемые или потерпевшие,

стонут вещи с отпечатками беды.

Ах, насквозь пробитая дубленочка!

Милая, на что пошла!

Ненавидящая, стало быть, влюбленная,

загубила все или спасла?

И, глядя на эту космографию,

точно дети нос приплюснувши во мрак,

под стеклом стола четыре фотографии –

ах...

Ах, поэты, с беззаветностью отдавшиеся

ситуациям, эпохам, временам, –

обвиняемые или пострадавшие,

с беспощадностью прощающие нам!

Экспертиза, называемая славою,

меж литературных буффонад...

Знают правые, что левые творят?

но не ведают, где левые, где правые?..

И, глядя в меня глазами потеплевшими,

инстинктивно проклинаемое мной,

обвиняемое или потерпевшее,

воет Время над моею головой!

Победители, прикованные к пленным.

Невменяемой эпохи лабиринт.

Просветление на грани преступления.

Боже правый, Сашка Марков, разберись!

* * *

Все возвращается на круги свои.

Только вращаются круги сии.

Вот вы вернулись, отмаявши крюк,

круг разомкнулся – да был ли тот круг?

Годы чужие. Жены чужие.

Вам наплевать – вы о них не тужили!

Ах, усмехающееся «увы»

круга невинности, дома, любви...

Все бы сменял, чтоб узнать на лице

снег твой несмятый

на раннем крыльце!

Лесалки

Ромашек белая махина

столпилась в дебрях,

как буквы пишущих машинок

на длинных стеблях.

Неуловимые синицы

их лишь касались,

как пальцы милой машинистки –

или казались?

О машбюро цветного бора,

о бабье лето,

и бабьи вспыхнувшие взоры

поверх кареток!

Мерцанье ленты муравейной,

лесалок «гвоздики»»

какое женское волненье

в дрожаньи воздуха!

Каких постановлений тыщи,

в ветвях витая,

стучит твой пальчик,

неостывший

после свиданья?

Что вам сдиктовывает эхо

лесных совминов?

О чем вы прыскаете смехом,

оправив «мини»?

Не Парки – экстрасекретарши

ткут опись леса,

и Тьму Времен, и Лист летящий,

и Осень с Летом.

А рыжая – на перерыве.

Легла в левкои полевые

и ловит зеркальцем карманным

на спине

укус комарий!

Улитки-домушницы

В.А.

Уже, наверно, час тому, как

рассвет означит на стене

ряды улиточек-домушниц

с кибиточками на спине.

Магометанские моллюски.

Их продвиженье – не иллюзия.

И, как полосочки слюды,

за ними тянутся следы.

Они с катушкой скотча схожи,

как будто некая рука

оклеивает тайным скотчем

дома и судьбы на века.

С какой решительностью тащат –

без них, наверно, б мир зачах –

домов, замужеств, башен тяжесть

на слабых влажных язычках!

Я погружен в магометанство,

секунды протяженьем в год,

где незаметна моментальность

и видно, как гора идет.

Эпохой, может, и побрезгуют.

Но миллиметра не простят.

Посылки клеят до востребования.