«Средь страшной дикой бури соловей…»
Средь страшной дикой бури соловей
Вдруг сладостно запел – невесть откуда,
Нивесть какой любви, каких ночей –
Средь яростного громового гуда…
На миг он грохот бури заглушил
Хрустальной бурей сладостного пенья,
Но человек в тот самый миг решил,
Что смерть близка и нет ему спасенья…
«Гремящими могилами воды…»
Гремящими могилами воды
Брег покрывается — и оживает…
И пена с очертаньями звезды
Свой влажный сумрак светом проливает.
…И все же не заговорила смерть,
Неся воды гремящие могилы,
Обрушиваясь на немую твердь
С такой неумолкающею силой…
«Оратор на брегу торжественного моря…»
Оратор на брегу торжественного моря
Мечтает Демосфена камешками быть —
Для смертные судьбы в стройноязыком споре
Блаженный приговор в суде богов добыть…
Срывает лицедей хаос с безликой бури
Дабы в рукоплесканье грозное взглянуть,
Рожденное игрою страшною лазури,
Что прежде сердца мощно потрясает грудь…
«Потоп глядит на разрушенье Башни…»
Потоп глядит на разрушенье Башни,
И волны тонут в грохоте камней…
От их любви великой и бесстрашной
Осталась только пена ступеней…
И с Башни бросилась душа Потопа,
И рухнуло столпотворенье вновь…
И омывает берега Европы
Его любви уже ее любовь…
«…Но берега глухой пустынный скрип…»
…Но берега глухой пустынный скрип
Слышнее песнопенного прибоя…
Скрипичности недвижимый изгиб
Рокочет набегающей трубою.
И влага каждый свой нестройный звук,
Трубе своей скрипичности внимая,
Нестройным эхом выпрямляет вдруг,
Как некая гармония хромая…
«Когда волна бежит чрез лунный свет…»
Когда волна бежит чрез лунный свет,
Из мрака в мрак, в сиянье чрез сиянье,
Она не знает… нет… не знает… нет…
Ни свет разрыва… нет… ни мрак слиянья.
А ты луной идешь чрез жизнь мою,
В гармонии волшебно отражаясь,
И, на гармонию смотря свою,
В твое сияние я погружаюсь…
«Полуобняв любимую волну…»
Полуобняв любимую волну,
Я вышел с нею в ласковое море…
Мы были в темноголубом плену,
Мы были в темноголубом просторе,
Пока туман на море не упал
И не исполнил тайного желанья —
Ведь мы ушли, чтоб берег не пропал
Навек, а только был в земном тумане.
«…Но стоит лишь придти сюда с мольбертом…»
…Но стоит лишь придти сюда с мольбертом
Как чайки над водой медлительней летят…
Их крики, смешанные с резким ветром,
Особенно зовут, особенно грустят…
И бесконечная безбрежность линий
И небеса сливаются вдали
С божественною краской темно-синей,
Рокочущею только для земли…
«Когда, когда звенит игрушечное море…»
Когда, когда звенит игрушечное море
В шкатулке светлой грусти — зубчики любви
Грызут орешки волн, бросая на просторе
Скорлулки нежности, что пеной не зови…
И слабый блеклый звон не называй хрустальным
Не то, не то тебе он сердце разобьет.
И сердце станет мертвым сердцем музыкальным,
Где все, что умерло, столь сладостно поет…
«Прошедшее находит колыбели…»
Прошедшее находит колыбели,
Грядущее находит колыбель
Одну всего… И то, дойдя до цели,
Оно рождает двух страданий цель…
А все прошедшее – дитя разлуки
Баюкает, баюкает моря,
И колыбели песнею безрукой
Утешены, то вниз, то вверх смотря…
«Слабеет море сил моих земных…»
Слабеет море сил моих земных…
Меня к Стране уносит неизвестной…
Уже не видя берегов своих,
Зову на помощь море сил небесных…
Но чем я дальше в слабость ухожу
Тем горизонт прекраснее и шире,
И помощь неземную нахожу,
Не в звуках лиры, а в умолкшей лире…
«Да, поцелуй, звучавший нежно у фонтана…»
Да, поцелуй, звучавший нежно у фонтана,
Над бурным, грозным морем сладостней звучит,
Вокруг него нет дымки лунного тумана,
Сребристую струю фонтан к звездам не мчит…
Под ним туман зловещий яростного моря,
Ревущие фонтаны безобразных струй.
И, словно голос ангела в кромешном хоре,
Все сладостней звучит волшебный поцелуй…
«Нет ничего в таинственном набеге…»
Нет ничего в таинственном набеге,
Есть только он – таинственный набег…
За альфой альфа с пеною омеги
Безбрежностью заканчивает брег
И начинают вновь на нем безбрежность…
Соленую отчизну нежных бурь
Навеки покидает безмятежность…
Нет ничего и значит все – лазурь…
