АЛЬФА С ПЕНОЮ ОМЕГИ (1936)
Двадцать семь стихотворений
«Бегут на вечный берег аксиомы…»
Бегут на вечный берег аксиомы,
Не постигая мудрого песка,
И каждый раз Учитель по-другому
Внимает мудрости ученика…
Разрушены языческие волны
До основанья неба и земли,
И бедный парус, христианства полный,
Сияет за колоннами вдали…
«Ты зришь ли огнь, в котором нет огня…»
Ты зришь ли огнь, в котором нет огня,
Ты зришь ли дым без сладостного дыма?
Он заливает, гасит он меня
Потоками солеными, седыми.
Что, хладные, у ног моих шипят,
И, с плеском разгораясь постепенно,
Меня залить и погасить хотят
Чуть тлеющею, чуть нетленной пеной…
«Как можешь ты мечтательно ходить…»
Как можешь ты мечтательно ходить
Вдоль берега израненного моря,
Его простор как можешь ты любить,
Когда твоя любовь в его просторе.
У ног твоих то тяжко упадет ,
То, истекая пеною, привстанет…
Твою любовь оно тебе вернет,
Простором быть оно не перестанет…
«Безмолвствует за слогом ясный слог…»
Безмолвствует за слогом ясный слог
Лазурности до тишины безмерной,
И свой гекзаметрический порог
Переступают волны равномерно…
Ни слога облака… Ни слога птиц…
Лишь нескончаемость слогов лазури
Хранит спокойнейшую из страниц,
Которую душа читает в бурю…
«”Я не могла заснуть – так тихо было море…”»
«Я не могла заснуть – так тихо было море…
О, почему оно зловеще не шумит,
О, почему оно на яростном просторе
Торжественно и торжествуя не гремит…
И тщетно я ждала спасительного гула
Отрадный сердцу плеск, понятный только мне, –
Как сладостно бы я под гром его заснула,
Под глубочайший гром в глубокой тишине…»
«Ты знаешь, для чего я создал это море?..»
Ты знаешь, для чего я создал это море? —
Чтоб около меня оно могло страдать…
Ведь струны не безбрежны, струны на просторе
Не могут беспредельно, без конца рыдать…
Я создал это море, чтоб его страданья
Великой глубиною были для меня…
Ведь струны не безбрежны, вечностью рыданья
Лишь в горле человека до конца звеня…
«Как дети, что бежали на песок…»
Как дети, что бежали на песок
И вдруг упали в море — волны моря
Упали… И подняться им помог
Прилив тоски над глубиною горя…
Прилив помог, как плач детей, поднять
Плач горьких волн, но плачет вся бездонность,
Которую утешить и обнять
Не может в час прилива вся влюбленность…
«Бедна та грусть, в которой нет песка…»
Бедна та грусть, в которой нет песка,
Грусть глубока в бесчисленности плоской,
Как волнами прибитая доска,
На мокрые полосочки, полоски.
Она легла… Одна, ни с кем другим
Не в силах на полосочки делиться,
Ей сладостно единством дорогим
Над плоскостью бесчисленною длиться.
«Что было только частию Природы…»
Что было только частию Природы,
То целым мирозданием гремит. —
Земное лоно вместе с небосводом
Подводное надземностью громит…
Грохочущая плоскость разрушенья
Вздымается ревущею горой,
Рождая в муках страшного крушенья
Второго лона небосвод второй…
«Срывает с эхо буря все покровы…»
Срывает с эхо буря все покровы
И слух нагой — средь обнаженных сфер,
И громовое небо столь сурово,
Сколь ласковым бывает Люцифер…
Единая раздвоена Природа
И делается двойником глубин,
Где волны стали частью небосвода
И небосвод часть водяных руин…
«С глубоким диким грохотом руины…»
С глубоким диким грохотом руины
Бездонности на плоскости лежат,
И с грозным беспощадным ревом львиным
Круги воды, что римский цирк, дрожат.
И все бурлит, но это все не буря,
А буря то, что без всего бурлит,
Что без всего, без мудрости, без дури,
Но равное само себе гремит…
«Сжимает море в яростных тисках…»
Сжимает море в яростных тисках
Все выше и — разъятием огромным
Роняет море, — и опять в ветрах
Объятием воздвиглось буреломным…
И вдруг — с полубездонной высоты
Опять роняет моря полубездну, —
И держит, держит стройность красоты
На хаосе горбов своих железных…
«Черты единой хаос беспрестанный…»
Черты единой хаос беспрестанный,
И плеск подобный гимну грозных рук,
Дисгармоничный и многоорганный
Не только звук, а после – только звук.
Гласящий о потере лицезренья,
Которому есть край, но нет конца.
И льется через край конец мученья –
Ведь на тебе уж нет ее лица…
