ПРОГУЛКА В СТРАНУ ХЕВСУРОВ, ГДЕ МЕДВЕЖОНОК ПУСКАЕТСЯ В РАССУЖДЕНИЯ И ПРИВОДИТ АВТОРА В НЕГОДОВАНИЕ
Не озабочен лунной сметой,
У звездной знати не в чести,
Я просыпаюсь, чтобы в этой
Главе лунатиком пройти.
Медведь поднялся с четверенек,
Кричит за цепную межу:
«Выходи, я тебе и без денег,
Я задаром свой край покажу!
Одежды дерева в лесах,
Природу зуба, когтя, лая…»
Я взвесил цифры на часах,
Они сказали: «Погуляем».
И я гулял, теряя вес, —
В глазах провалы жили,
Часов не счесть и верст не счесть,
Но только всё кружилось.
Кружила по ногам трава,
Не приходившая обратно.
Ущелий бешеные пятна,
Их темноярусный провал,
Их поворот невероятный
Своей неправдой подкупал.
Шумели спины вепрей,
Народ такой — хевсуры,
Хевсуров замки крепли,
Над бездной мост просунув.
И я шагнул во сне
Туда, где замерла нога,
Где граждане камней
Сидят у очага.
Для встречи новой осени,
Для укрепленья духа
Бушует в их обсосанных,
Кривых рогах сивуха.
Что здесь городской наряд,
Моей смятой каскетки блин,
Если черная гор заря
Одевает их до земли?
Лучины стелют по полу
Худые облака,
Года проходят около,
Хевсуров не толкая.
Потеет сборище кольчуг,
Огонь пылает бородатый,
И сабель сто, и копий сто —
Как объяснить, что я не то,
Что я не только сон, я — друг,
Я — современья соглядатай.
Медвежий смех в глаза мне:
«Каков мой край родимый,
Кунак, прошу запомнить:
Мы злы и нелюдимы.
Та самая не наугад,
Подобная потопу,
Шагающая в ногу
Меж классовых бригад,
Штурмующих Европу,
Та самая, что в споре
Столкнула земли лбами,
С кольцом в носу — История
Тут властвует над нами.
Тут ни при чем бетон и кран
Подъемный, свист литейной,
Пока заведует туман
Отделкой троп затейной.
Тут запах неуместен
Твоих столичных песен,
Пока под красною луной
Наездник тешится войной,
Арканом женщин спутав,
А в душах, точно в норах,
Всё так свежо, как будто
Еще в проекте порох».
Тогда, задув обид свечу,
Тогда, размахиваясь, — ведь
И я не каменный, — кричу:
«Остановись, медведь.
Довольно темнотой свистеть,
Молчи пока, как я, как те,
Которым не до шутки,
О привилегиях когтей
Забудь, мятежник явный,
Я не бросаю камня
В тебя и в них.
Я поостыл,
Но знай — далеко ль, здесь ли
Такого скептика, как ты,
Когда-нибудь повесят».
…Сквозь облачную смуту
Возникло солнце в комнате,
Как столб огня в траншее,
Но сон есть сон. Запутав,
Швыряю эти строки
Любителям на шею.
На Север! Там одна простая
Душа волнует жизнь мою,
Под теплый дождь лицо подставив,
Она смеется мне на Юг.
Дорога — что? Чинар расщеп,
Редкой воды полоса,
Друзья на час, тарелка щей,
Слова без адреса,
И снова ночь.
И снова день навстречу
Работы клонит,
Ряды овечьи
Осетинка гонит.
Ей только семь веселых,
Разбойных лет,
Ее колени голые
В песке, в золе.
Она — куста не выше
В сентябрьской позолоте,
И нищетою вышиты
Ее лохмотья.
Ну вырастет она,
Обычаю в отраду,
Даст клятву чугунам,
Стойлу, стаду.
Служанкою пройдет
Жилья на дно,
И всё затянет лед,
И снова — ночь?
Иль северный устав
Глаза приманит
И для нее верста
Овечья стыдной станет?
Пока же день горбат,
Всё по-другому,
И голода арба
От дома к дому [67].
Мне жаль, Осетия,
Что ты такая,
Как на рассвете
Заря скупая.
Ветшает юность, как мешок.
Ее встряхнув, найдем
Тут — бег бровей, там — шарфа шелк,
Здесь — год любой войны, и в нем
Дорога — что? Горниста выдох,
Недели — крови пузыри,
Зима, любовниц ветер выдал,
Сломал и память раздарил.
Опять блуждать, опять уметь
Дразнить людей — пожалуйста.
Я жил у счастья на уме,
И мне не жалко жалости.
Весы дорог, времен, мест
Отнюдь не безусловны,
Дается старенький провес
На всякое любовное.
Поверь, дитя Осетии,
Не до конца я скучен,
Есть басня на примете,
Дежурная, на случай.
