Избранное

И кажется мне: вот сейчас, вот сейчас друг мой явится сам. Хотя бы на побывку. Нет, не надо на побывку. Я верю: он ещё вернётся насовсем.

Ноев ковчег

Эрнест Хемингуэй будто бы сказал, что, проведя в Риме лишь один день, о нём можно написать целую книгу, а прожив в вечном городе год, опустишь в бессилии руки.

Парадоксально, но факт. Однажды, в разгар кровавой бойни на Северном Кавказе, услыхав из уст мало знакомого тогда мне профессора Хажбикара Бокова одну только фразу о том, что чеченский народ никогда не воевал с Россией, а сражался с колонизаторскими порядками, с коими вечно бился и русский народ, я, опираясь на это пронзительное откровение, написал потом не одну статью, так или иначе связанную с творчеством и судьбой учёного, ингуша по национальности и, как всё более убеждался, патриота России «по вероисповеданию».

Судьба впоследствии очень близко свела меня с этим человеком, после каждой встречи с которым мне открывались новые и новые горизонты его захватывающе-неординарного мышления и каких-то невероятных, пробивающихся из глубин человеческой сущности ведических знаний. Стоит ли говорить, насколько сильным было моё желание всё услышанное и прочитанное (о Бокове, кроме газетно-журнальных публикаций, написаны книги, брошюры) осмыслить по-своему и отобразить не в статье-однодневке, а капитальном труде, который, ей-богу, стал бы философским бестселлером.

«Мы все глядим в Наполеоны». Но… Обросший знаниями об уникальном мыслителе – из-под пера Хажбикара вышло 50 научных монографий, и писателе – он автор семи книг рассказов, трёх романов и семи повестей, я, подобно путешественнику, задержавшемуся в Риме на год, оказался как бы погребённым под камнями великого города. И всё же один камень – сверкающий, драгоценный, волшебный, даёт мне возможность ещё и ещё раз взглянуть изнутри на «боковский феномен».

Камень зтот – камень стояния Хажбикара Хакяшевича, камень его веры – веры в Россию и народ её. Народ, состоящий из множества национальностей, но объединённых единой судьбой. Он грезит обретением нравственного смысла личного и национального бытия каждым гражданином в его спокойном движении в будущее, которое немыслимо без преемственности и твердости духа. Величия духа. А он проявляется только у народа великой страны. Величие. Иного России не дано. Вот постулат, на котором строится вся «интернационально-национальная» концепция учёного, отдавшего добрую часть своей жизни изучению и толкованию сложнейшей сферы человеческих взаимоотношений – национальной. Кстати, сентенция, вынесенная в начало абзаца, есть название одной из книг Хажбикара Бокова. Так что, не так уж далёк был от истины тот, кто сказал: – «Если бы сербы не придумали поговорку: «На небе – Бог, на земле – Россия», её, наверняка, придумал бы ингуш Боков».

Статус великой державы – не мишура на наряде модницы, которую можно снять и выбросить, считает искренний патриот, – это единственное условие самостоянья россиян в мировой истории, в истории каждого, отдельно взятого народа, вовлеченного в могучее поле российского взаимодействия.

Подобные взгляды, что не раз отмечалось аналитиками «боковской мысли», находили и находят поддержку далеко не у всех и, в частности, у представителей определённой части вайнахов, с которыми «посланника мудрых гор Кавказских» роднит кровь. Вообще-то и впрямь нельзя не подивиться непоколебимым убеждениям Хажбикара, утверждающего, что отход от совместного исторического пути с Россией приведёт к исчезновению многих кавказских этносов, в то время, когда там, на Кавказе, вскипают национальные конфликты, когда обострена память о войнах с царской Россией и сталинских депортациях. Уж кто, кто, а те же ингуши распрекрасно знают, что значит быть оторванным от родного очага, где мать пела тебе колыбельные песни, где сделал ты первые шаги. Такого наказания придумать человеку не может никто, если нет в нём сатанинского начала.

Но сатана – не Бог. А Бог, он не в силе, – в правде. Правда же заключается в том, что он, Хажбикар Боков, оказавшийся в восьмилетнем возрасте выселенным, как и большинство его соплеменников, с любимых гор в метельные полупустыни Павлодарской области, что в Казахстане, остался жив, получил впоследствии наравне со всеми блестящее образование и вернулся в родной и солнечный край.

Россия, великая Россия переварила жестокости времени, материнским нутряным теплом отогрела замерзшие души детей своих – рыжих, белых и смуглых, с лицами как «кавказской национальности», так и «рязанско-славянской внешности».

Есть Россия, и есть власть. Есть Отечество и есть режим. Что далеко не одно и то же. Сильные мира сего не раз ввергали державу в различные авантюры, а расплачивался за них, как правило, народ – русский народ по самому высокому счёту. Почему-то в стране, где он значится титульной нацией, в стране, которую злопыхатели окрестили «тюрьмой народов», главным заключённым оказывался «титульный гражданин». Эта вызревшая, выношенная в беспокойной душе Хажбикара Бокова мысль стала впоследствии своеобразной пружиной, подталкивающей его к определённым действиям и поступкам. Это она побудила его, номенклатурного работника, по определению должного бы дрожать за своё место, обратиться в нелучшие времена к написанию острейшего романа-хроники «По зову судьбы». Это она вскинула его, депутата Верховного Совета РСФСР, Председателя Президиума ВС Чечено-Ингушской АССР, на высокую правительственную трибуну с требованием покончить с существующим ущемлением (кого бы вы думали?!) – русских и России, чтобы стала она равной среди равных союзных республик.

Столь неожиданная позиция представителя нацменьшинства, мало сказать, настораживала, она отталкивала Бокова как от правящей верхушки, так и от части национальной, с националистическим душком, интеллигенции горного любимого края. Но она же делала личность «ингушского русофила» поистине легендарной, что имело свои плюсы, давало Хажбикару Хакяшевичу редкую возможность восславить человеческую свободу, говорить «царям» и народу, пусть с улыбкой, но истину. Его книги: «Не навреди», «Интерес с этническим окрасом», «В горах рассказывают…» – это собрания поучительных историй, притч, афоризмов, нравственное, назидательное ядро которых несёт в себе огромной силы очистительный заряд, врачующий в одинаковой мере болезни сознания и «бронированных» чинуш, и, так называемых, простых людей. Диапазон тут трудноизмерим: от товароведа-языковеда с овощной базы до членов партактива республики и даже самого Генсека ЦК.

Нельзя не отметить особый дар Хажбикара писать о людских изъянах не обидно для конкретного человека. Достаточно прочитать хотя бы новеллу «Встреча с вождём», чтобы убедиться в этом. Добродушие, юмор, наивное, вернее нарочито простоватое отношение к происходящему, в котором зачастую принимает участие сам автор (а если и нет, то всё равно каким-то удивительным образом создаётся иллюзия его присутствия) притягивает читателя, вовлекает в действие, отчего эффект воздействия на сознание растёт в геометрической прогрессии.

Крестьянский сын, выросший на природе, он судит о сложных вещах просто и ясно. Но за всем этим, как и за обычными вроде бы результатами труда селянина, кроется большая работа, в данном случае работа души. Бросающаяся порой в глаза прямота в оценках того или иного события – непрямолинейность. Твёрдость в суждениях – не застывшая форма обычных понятий. Это кристалл, огранённый огнём пережитого.

В его системе взглядов превалирует убеждение: всему основа – человеческий созидательный труд, а труд человека на земле философ Боков, подобно французскому просветителю Жан-Жаку Руссо, считает разновидностью искусства, называя крестьянский двор или саклю «Ноевым ковчегом».

Хранитель преданий, семян народной мудрости, знаний, божественной, святой морали и веры, что предки защищали не щадя своей жизни, он и сам, как Ноев ковчег. Слежу за ходом его рассуждений в очередной беседе: «Мы знаем: есть эталон красоты, веса, плодородия почвы… Но имеется ли мера, по которой можно судить о разумности наших действий? Мудрые люди толкуют: такой универсальный показатель существует. Всё, что мы делаем, к чему стремимся, всё выверяется на одних весах, накладывается на один эталон, имя которому – природа. К сожалению, мы давно повернулись к ней не лицом, а другим, неприличным местом».