Знак земли: Собрание стихотворений
На нашем литературном портале можно бесплатно читать книгу Знак земли: Собрание стихотворений, Тарусский Николай Алексеевич-- . Жанр: Поэзия. Онлайн библиотека дает возможность прочитать весь текст и даже без регистрации и СМС подтверждения на нашем литературном портале bazaknig.info.
Название: Знак земли: Собрание стихотворений
Автор: Тарусский Николай Алексеевич
Дата добавления: 16 январь 2020
Количество просмотров: 227
Знак земли: Собрание стихотворений читать книгу онлайн
Знак земли: Собрание стихотворений - читать бесплатно онлайн , автор Тарусский Николай Алексеевич
В настоящем издании впервые собраны под одной обложкой стихи Николая Алексеевича Тарусского (наст. фам. Боголюбов; 1903–1943). Малозаметный (или сознательно выдерживающий дистанцию) участник литературной жизни 1930-х гг., врач, путешественник, охотник, рыболов, Тарусский был поэтом редкого у нас тематического спектра: в его внешне невозмутимые описания природы вплетены эсхатологические проекции, выраженные скупым и звучным стихом. Часть стихотворений печатается впервые.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Перейти на страницу:
3. <Самогон>
<И, задирая чайник,
Облапливая стакан,
(А ветер под крышей где-то
Играл на одной струне)
По воздуху трижды щелкнув,
Подобно тугим куркам,
Гость высосал самогонку
До капелек на дне.>
Сиделец нырнул за стойку.
И снова затих трактир.
Хоть гость был румян и молод,
А в комнате всё равно
Какою-то пугачевщиной
Бредил стемневший мир
Глазастых икон,
И ливень
Свинцом заливал окно.
За стойкой, как бы гранитной,
Из целого куска,
Сгибающей половицы!
Глыбаст и беловолос –
Сиделец опять задрыхнул,
С хитринкой, исподтишка
<Подсчитывая стаканы,
Хоть их не считал матрос.>
В смущенных мозгах сверлило:
Не чаял и не гадал.
Ударило, как дубиной:
Ни денег, ни головы.
Сынком али внуком может
Прийтись по своим годам!
А смотрит христопродавцем.
Табашником.
Из Москвы.
От этих не жди пощады, –
Плевком затирают дух.
Иконы на щепки рубят,
А щепки – на самовар.
И в душеньку человечью,
Как в ярмарочный сундук,
Ручищами залезают,
Кто б ни был:
И млад, и стар.
Ужель до села добрались?
Ужель на селе разбой?
Ведь чехи-то отступают.
А этот прибрел отколь?
Должно, от полка отбился?
Ишь, хлещет труба трубой!
Ишь, бродит,
Как пиво в бочке,
Московская злая соль!
4. Бред
<А чайник всё легче, легче,
И скоро ему конец.
Хотя самогон был жгучим,
Как пытошная смола,>
Матрос приподнялся,
С хрустом
Раскусывая огурец,
И буркнул:
«Как в бане побыл
И вымылся добела!
<От маковки до мизинцев
Пробрало твое зельё.>
Спасибочка!
Гранмерсите!»
И вдруг раскатил глаза.
Шатнулся.
Икнул,
Уселся.
Да что это?
Как зверье,
Задвигались табуреты,
Столы и образа.
Широколицый чайник,
Пылая малиной щек,
Подпрыгивал на подносе,
Глумился и хохотал.
Горбатые табуреты,
Откинувшись на бочок,
С приземистыми столами
Ползли через узкий зал.
Закручивались лампадки,
Вытягивался огонь.
Глазастый и темноликий,
В задымленных венцах
Кержацкий раскол
Повытек из выщербленных икон;
И скитники подходили
На высушенных берцах.
Покачивались скелеты.
И бедра из черных язв
(Вериги и власяницы)
Сочили вонючий гной.
И каждый тащил колоду,
В которой последний час
Он встретил в еловой келье
Среди тишины лесной.
Ощерившись по-собачьи,
Отплевывая слюну,
Настоянную на желчи
И горькой разрыв-траве, –
Как будто в скиту,
Что спрятан
В еловую целину, –
Таежные чудотворцы
Анафемствовали Москве.
Да что это?
А над ними
За стойкою,
Как гора,
Огромный и неподвижный
Сиделец стоял в очках –
Средь чайников и тарелок,
Средь всяческого добра,
Разложенного на темных
Засаленных кружках.
Сиделец молчал.
И молча поглядывал сквозь очки.
И, может быть, спал?
Не видел?
А все-таки им одним
Трактирная ночь дышала.
По знаку его руки
Восстал на матроса
Этот
Кержацкий
Еловый Рим.
Сумятица!
Шаг за шагом,
Они подбирались вплоть:
Столы, табуреты, старцы
Завыли:
«Чужак! Чужак!»
Уж воздуха не хватает.
Уж страха не побороть.
Уж кровь, как кузнечик, звонко
Трещит в висках и ушах.
Колдуют!
Да что бы это сказать им?
Каким словцом
Отделаться от наважденья?
Как быть, чтобы вой умолк?
Приблизились,
Окружили,
Охватывают кольцом.
И вот,
Раздувая ноздри,
Он бросил врагам:
«Нью-Йорк!»
5. Знак Москвы
И разом – опять как было.
Лампадки.
Иконы.
Сонь.
Огромная тень сидельца
Стоит на густой стене.
Матрос веселел:
«Словцо-то!
Эх, тульскую бы гармонь,
Да я б их плясать заставил
И кланяться в ноги мне!»
Матрос веселел:
«Словцо-то!
Петушье!
С горчичкой!
Эх!
Да я б их плясать заставил,
Да я б их!..»
И в переверть
Пошел-пошел каблуками
Колоть-колоть орех,
С пристуком,
С огнем,
С присвистом:
Геть-геть-геть!
Упарился – и к сидельцу:
«Здорово, братишка!
Скис?
Балдеешь от чайной скуки?
Нет жизни на полный ход?
Промыкался по амбарам
Среди сундуков и крыс?
А я-то царапнул гущи:
Скитаюсь десятый год.
Бывало, шуруешь в топке,
Дожаришься до того,
Что имя свое забудешь.
И – кверху:
Айда,
Греми!
А небо в горящих углях,
А прямо над головой
Кокосовые бомбы
Упрашивают:
Возьми!
Да,
Я, кочегар,
Поплавал!
И, уж не в пример тебе,
Я видел такие страны,
Где люди черны, как дым.
Там всё, что для жизни нужно:
Тепло, как в твоей избе,
Плоды под руками,
Птицы, –
Куда там какой-то Крым!
Там жизнь ни гроша не стоит,
Лишь в рощу войди – и сыт:
Там финики и фисташки,
Как милые,
Скачут в рот.
И этим-то дымнокожим
На добрый аппетит
Жилось бы да поживалось,
Без горя и без забот.
А вот как выходит всюду
На нашей-то на земле –
Уж я ли ее не знаю!
И сахарный этот край
Таким, брат, наперчен зудом;
И варятся,
Как в котле,
Все черные,
Вороные,
А белые хлещут чай.
Повсюду одно и то же,
Пройдись по любой стране!
Внизу-то –
Мы, кочегары.
Жара!
Нагишом!
Потей!
А чистенькие,
Как цацы,
В крахмальном полотне
Похаживают с прохладцей
Над головой твоей.
Я крепко всё время думал
И вот за десяток лет
Не разумом –
Кровью –
Вызнал,
Что только одни они
Похабят такую жизню,
Которой прекрасней нет,
И в топках
По кочегаркам
Сжигают наши дни.
И, так-то шуруя в топке,
Я выжег в себе зарок:
По гроб
До кровинки самой
Последней,
Взасос,
Взахлеб,
Кусаться за мировую…
Пускай говорит курок
И гадов
С катушек валит –
Раскокать,
Нацелить в лоб!
И эдакое накипело.
Сквозь Красное море шли,
Сквозь Черное море перли,
А я –
Всё внизу,
В дыму.
А тут Октябрем хватило –
Сорвались
И понесли
За нашу…
За мировую…
Не отдадим никому!
И на капитанский мостик
Взошел я впервые тут.
А гадины наступают.
Наказывает Москва –
Идти на Урал,
Где снова
Свистит казачий кнут.
И чехам
На пятки встала
Проворная братва».
Сиделец молчал.
И гулко, трескуче захохотав
(Свинцом поливает окна,
И меркнут глаза икон),
Присаживаясь на стойку,
Матрос засучил рукав,
И на предплечье выполз
Гребенчатый дракон.
Сиделец молчал…
Но ярый
Гость тут же сорвал рывком
Чересполосый тельник.
Расхватывая швы,
И грудь обнажил.
В колосьях,
В обнимку с кривым серпом,
Сиял
Угловатый молот –
<Таинственный> знак Москвы.
Перейти на страницу:
