Избранное

И ещё: не вспомнить ли давний наш разговор, возвращающий вновь на круги свои. «Нелегко быть чеченцем, – признался однажды Бакар, – хотя и надо соблюдать для этого всего лишь пять предписаний ислама, среди которых основное требование совершать молитву и помогать бедным». «Настоящим русским быть тоже не просто, – вторил я тогда ему, – не случайно же в нашем народе бытует присловье: нет тяжелее дела, чем богу молиться, родителей кормить, да долг платить».

А итог-то диалога, между прочим, давным-давно предопределили наши предки: бабушка моя Варвара Ивановна и почтенный аксакал из горного селенья Итум-Калинского района Чечни Алаз. Предопределили тем, что первая только и молила Господа, чтобы внук ее не перешел опасную черту, не позарился на чужой «пятачок» и не сгубил свою душу, а второй, напутствуя сына, внушал ему: «Уж если мы милостью Всевышнего рождены людьми, – то наш долг – ими остаться».

«Да, это счастье – родиться человеком, но высокий долг и тяжкий труд – им остаться», – таково теперь убеждение и самого Бакара. Я его разделяю.

По острию лезвия

Исполнилось 15 лет изданию Администрации Президента Российской Федерации, носящему красивое и гордое название «Президентский контроль». Волею судеб мне пришлось быть у истоков его создания и возглавлять целых 10 лет. И все 10 лет – это хождение по острию лезвия.

Горит под танковыми выстрелами «Белый дом». Дмитрий Шабанов, заместитель начальника контрольного управления при Администрации Президента РФ, нервно ходит по своему кабинету на Старой площади, то и дело звонит домой – его квартира там, рядом с пылающим парламентом. Я, усевшись за стол Дмитрия, кстати, мы вместе работали вместе с ним в КНК СССР, ломаю голову, как написать представление на собственное назначение. Если его подпишет глава президентской администрации Сергей Филатов, быть мне ответственным редактором вестника, распоряжение о формировании которого на днях издал Борис Ельцин.

Филатов накладывает утвердительную резолюцию без проволочек. Трудно поверить, меня, который накануне расстрела Верховного Совета России освещал для газеты «Федерация» работу военного трибунала, где Ельцину вынесли смертный приговор, зачисляют в штат администрации царя Бориса, выдают постоянный пропуск в Кремль. Божественный промысл и только. Хотя в ту пору отнёс я происшедшее на счёт извечного российского разгильдяйства и собственной бесшабашности, именуемой отпетой отчаянностью.

Меня сажают в кабинет, вернее в зал заседаний КПК (да, да, здесь проходили недавно собрания Комиссии партийного контроля при ЦК КПСС, под водительством Пельше – некогда грознейшего фигуранта в аппарате Компартии) – одного. Рабочего коллектива у меня нет, материалов – тоже. А номер вестника должен появиться в свет немедленно. Выход один: напечатать справки, наработанные контрольным управлением за предыдущий год. Но что это за справки? – сплошной компромат на недавний коммунистический режим, которому я лично служил верой и правдой всю свою сознательную жизнь, искренне гордясь тем, что закончил в своё время не только МГУ имени Ломоносова, но и ВПШ при ЦК КПСС.

Но напечатал. И… одобрение, утешение получил. Мол, это и есть главная функция вестника – быть информационным бюллетенем. Опять Божественный промысл? Или – элементарная слабость греховного земного человека?

Тело – во зле, а душа – христианка: тянется к справедливости, чистоте, свободе. И дотянулась, приведя моё сознание к мыслям ненормально-опасным для служащего, оказавшегося рядом с великими мира сего, то есть с теми, кто в данный момент осуществлял дерзкие перемены в стране.

Вот одна из этих мыслей. Мир демократии, вернее псевдодемократии, в который окунули в перестроечное время всё наше российское общество, быть стабильным и созидательным не может по определению. Ибо зиждется он не на камне преткновения, а на мерзком скользком обмылке двусмыслия «плюрализма». Почему-то так теперь стали называть проявление раздвоенного сознания, т. е. шизофрении. Здесь уж как не бултыхайся в бесконечных спорах-орах, к общему знаменателю прийти невозможно.

Библейский «хаос» остановило созидание. Божественное созидание.

Но в нашем случае не земную и не небесную твердь творили. И тут на первых порах требовался всего лишь властный окрик Чапая на «братию-демократию» («Наплевать и забыть!»), распускающуюся с каждым часом всё сильней и сильней.

Не льщу себя тем, что мои доморощенные суждения, мой «мусор в голове» есть что-то такое философическое, претендующее на новое слово. Но согласитесь, с этим «мусором в голове» напортачить можно не мало чего, если ты к тому же возглавляешь президентское издание. Не верите? Откройте подшивку «Советской России» десятилетней давности, прочтите статью «Всё разбазарили…» с подзаголовком «Признания журнала «Президентский контроль». Но не буду тратить вашего времени на поиск, процитирую сам часть газетной публикации, в которой слово в слово пересказаны материалы нашего вестника. Они, наверное, заставили бы побледнеть самого Андрея Караулова с его «Моментом истины». Между прочим, передача эта в ту пору не выходила. Итак:

«Невольно содрогаешься, когда узнаёшь, какие безобразия творятся у тебя в стране, а ты вовсе не слышал об этом. Оказывается, созданы максимальные условия для вторжения в Россию биологического оружия. В начале 1993 года запрещён таможенный досмотр отдельных военно-транспортных самолётов и специальных самолётов США, которые могут с любым грузом, в том числе со средствами биологического воздействия, совершать полёты над территорией РФ под предлогом контроля над разоружением».

Не слабо?! Дальше – больше: «В годы реформ элеваторы России были завалены импортным зерном по 220-280 долларов за тонну. Отечественное зерно, более качественное и дешёвое, по 160 долларов за тонну, не принималось. Налицо гибель отечественного сельского хозяйства. И чтобы его окончательно добить, дирижёр реформ – международный валютный фонд потребовал… сократить посевы зерна, а также поголовье скота и свиней. Уже с 1991 года российская земля идёт в залог в форме документов на право ею управления сроком на 99 лет с последующим продлением договоров… Ясно одно: против интересов страны выступать могут только враги или люди, лишённые нравственности, чувства принадлежности к гражданам России».

Комментируя сии откровения, оппозиционейшая режиму газета не могла скрыть своего удивления нашим поступком. И восхищения, выразившегося в словах её обозревателя Андрея Албитова: «Это первый пример истинной свободы слова, который я увидел в новой России».

Демократы же от восхищения были далеки, хотя и удивлялись не меньше – вернее недоумевали. Их письма с воплями на все лады полетели в Кремль отовсюду. Приведу одно – покорректнее, из города Владимира, от Новожиловой Натальи Альбертовны: «Такой подножки нам, демократам, не подставляли даже крайние «левые», а тут это сделал президентский журнал».

Казалось бы, не сносить нам после этого головы, а мне, ответственному редактору, – в первую очередь. Ведь до преображения Президента из Савла в Павла было в ту пору ой как далеко. Наши «доброжелатели», а их особенно много фигурировало в издательстве «Юридическая литература», коему мы подчинялись административно, потирали от удовольствия руки, участливо улыбаясь при встречах. Но никаких оргпоследствий, на удивление, не произошло.

Нет, это не являлось на сей раз Божественным промыслом, думаю. Просто «робяты-демократы» оказались заложниками собственных провозглашённых принципов гласности. Коммунисты-то были похитрее. Когда они укрепляли свою власть, не больно-то позволяли «выливать ушаты грязи» (а её тогда, конечно же, хватало) на себя посредством свободы печати. Вспомним письмо В. И. Ленина редактору пермской газеты Иванову на этот счёт. Ильич прекрасно понимал: разоблачительная гласность хороша для разрушения чего бы то ни было, а для созидания сей инструмент – нож в горло. И в дальнейшем большевики не спешили предать огласке изъяны свои. О них, кому надо, знали, выводы делали. Суровые выводы.