Октябрь уходит. Непогодь сплошная.
Похолодало. Дмитрий в поздний час
То ежится, то ходит, проклиная
Свою судьбу, кляня себя и нас.
И лишь тогда, когда просили Люду
Сыграть Шопена, он стихал и чуду
Внимал, сосредоточен, молчалив,—
Как от Майорки вдаль поток струится,
Лаская Умань, ночь и наши лица,
Души глубины до краев залив.
Поток прелюда, жданный и желанный,
Как человечность, как ладонь добра,
Легко лелеял спекшиеся раны.
О музыка, о юности сестра!
Взволнованно склонялась ты над нами,
Подруга нашей жизни молодой,
И тем, кто жаждет, щедрыми глотками
Давала пить напиток терпкий свой.
Напиток терпкий, словно дух полыни,
Целительный, как свежий мед в кувшине,—
Налитый до краев янтарный сок.
Сквозь щель луч света тек наискосок.
Пылинки плыли, словно птичья стая,
В дрожащей струйке света и тепла —
Так в жилах кровь течет, не уставая…
…Так кровь его взволнованна была.
Он слушал музыку, как слово сердца, — с пылом
И с верою,—
и вот за шагом шаг
Брел в угол из угла
и от стропил к стропилам,
Он к свету шел из мглы,
шел от лучей во мрак.
Изнемогал, худел, сил оставалось мало;
Но Гриша как-то прибежал с вокзала
И, радостною вестью окрылен,
Сестре и Мите, задыхаясь, он
Сказал про битву под Орлом
И про Деникина разгром,
Про то, как шли в штыки
Рабочие полки
И краснозвездные, как гром,
Летели казаки.
«Парни бились словно черти,
Мир на мир — навстречу смерти!
Эй, пора и нам с тобой
Не жалеть своих голов,
Против зла и горя — в бой!
Слышишь, Дмитрий? Ты готов
Драться насмерть?..»
И тогда
Встал солдат. Ответил:
«Да.
Я с тобою в бой пойду,
Чтобы одолеть беду,
В Красной Армии, Григорий,
нам в одном шагать ряду,
Будет, будет шаг походный
с песней старою в ладу!
С песней старой про калину —
Это нам ее растить,
Про родную Украину —
Это нам ее хранить!»