Моя бабушка курит трубку

Толпа оптимистов у входа в «Метелицу»

Стоит, презирая навязчивый дождь.

И слышится жалобный города стон…

Дождь, дождь, дождь

Со всех сторон.

А назавтра растают тучи,

Улыбнется город печальный.

И нахальный солнечный лучик

Заглянет в чью-то тихую спальню.

Отряхнутся от влаги деревья,

Загалдят воробьи про что-то.

Лужи высохнут, станет теплее.

И наступит суббота.

Остров «Сиеста»

Белые чайки, синее море,

Красное солнце, желтый песок.

Остров «Сиеста» – счастье без горя.

Райский, воистину, он уголок.

Остров «Сиеста» вам обеспечит

Место в отеле с видом на пляж.

Лучшие бары, дивные встречи:

Остров «Сиеста» – милый мираж.

Погода чудесна и непеременчива.

Место для спорта: летай и плыви.

Вы одиноки? Лучшая женщина

Даст вам все прелести платной любви.

Нас не затронут засухи с бурями,

Волны «Цунами» до нас не дойдут.

Слезы и грозы, каторги с тюрьмами

Нам не испортят покой и уют.

К дьяволу мысли, к черту сомнения!

Пусть будут утехой они дураков.

Да здравствуют нега и отдохновение,

Остров «Сиеста» – на веки веков.

Апофеоз деревянному столбу

Я был деревянным столбом.

Отточенным карандашом,

Устремленным в пространство.

Мои ноги в землю врыты,

Мне никуда не уйти.

Какое коварство.

Морщины мои расползаются тысячей трещин,

Но я не вечен,

Я помру.

Власа проводов хлещет ветер,

Холодно на ветру.

Скоро сменит меня бетонный стиляга,

Борзый деляга.

Разрушитель высоковольтных сердец.

Плевать! Не страшно.

Я не буду бревнышком дачным,

Я сгорю! Я приму счастливый конец.

Кошки

Ночью на пустыре

Парами тихо бродят тени.

Ходят, словно во сне,

И шуршат листьями деревьев.

Белые стынут огни

На столбах, как глаза слепые.

Знают кошки одни,

Что таят шорохи ночные.

Город, точно плащом,

До утра тучами укрылся.

Кошки о чем-то своем

Думают и не хотят делиться.

Анти и реальность

И день, и ночь,

И снег, и дождь,

И жизнь, и смерть,

И там, и здесь.

Бегут, молчат,

Стоят, кричат,

Любя и снова не любя.

И тьма, и свет,

И – да, и – нет,

Нужны – тебе,

Нужны – ему.

Плюя и злясь,

Разруша связь,

Чужое «Я» в моем плену.

Какие там антимиры!

Спросите у Черной дыры:

Здесь счастье есть?

Не здесь!

Черная кошка

Пушистенькая, толстенькая, жирненькая кошка

Проживает в нашем дворе.

Хитрая, жеманная, коварная немножко,

Большой отрадой служит детворе.

Черная кошка ЗО-УО-АА!

Черная кошка ЗО-УА!

Пушистенькие, толстенькие, модные, красивые

Коты за кошкой ходят гурьбой.

И по двое, и по трое, и целым коллективом

Поют ей серенады под луной.

Черная кошка ЗО-УО-АА!

Черная кошка 3О-УА!

Но кошка воздыхателям не внемлет безответственно.

Ее пленил красавец Сибиряк.

И вечером встречается на крыше с ним, естественно.

Вдали от хулиганов и собак.

Черная кошка ЗО-УО-АА!

Черная кошка ЗО-УА!

Но время счастья минуло, она кота покинула,

Сиамца-иностранца предпочтя.

И Сибиряк уволенный ушел в Сибирь расстроенный,

Кляня всех кошек в мире и себя.

Красивая и смелая дорогу перешла,

Черешней скороспелою любовь ее была…

Черная кошка ЗО-УО-АА!

Черная кошка ЗО-УА!

Мечтатель

В 21-м квартале живет мой друг.

Он такой же, как все. Он один из всех.

И когда на Востоке включают день,

Он садится в метро, чтобы ехать вверх.

Сущность будней ему не дано постичь.

Покупая ворох свежих газет,

Он в них ищет кроссворды,

А может быть, он слагает стихи,

Но не знает верный ответ…

Он толкает землю своим башмаком

И не знает значения слова Земля,

Уходящее в глубь иудейских войн,

Уходящее в глубь одинокого

Я. Разгребатель истин спешит помочь:

«Кто ты есть? Расскажи, не могу понять!»

В двадцать первом квартале включают ночь,

В двадцать первом квартале ложится спать Мечтатель.

Куда?

Куда летят листы?

В ветреные будни?

Куда летят стихи?

В ветреные судьбы?

Куда летят мечта и свет?

Туда, быть может, где рассвет?

Быть может, где огонь любви,

А может, нет…

Куда летят года?

В будущее завтра.

И мчатся поезда,

Быть может, не напрасно

Туда, где есть мечта и свет,

Туда, быть может, где рассвет.

Где все горит огонь любви…

А может, нет?

Ловелас

У попа была собака, он ее любил.

Она съела кусок мяса, он ее убил.

«Люблю тебя, любимый мой», —

Сказала мне любимая.

А я сказал: «Любимая,

Я тоже вас люблю».

«По сути и по званию,

Да и по содержанию

Мы в общем-то единые», —

Я снова говорю.

«Я в общности позиций наших

Полностью уверена

И говорю уверенно о том,

Что влюблена.

И если преждевременно

Я стану вдруг беременна,

То буду, я уверена,

До гроба вам верна».

«Любимая! Послушайте,

Ах, не травите душу мне,

Зачем меня третировать

Какими-то детьми?

Я думаю, беременность —

Не показатель верности.

Я не какой-то там, вообще,

Я, знаете, могу…»

«Ага!» – сказала милая, —

«Вы так заговорили, да?

Мне после обвинения

Вас видеть нету сил!»

И мы расстались полностью.

И я замучен совестью,

Пристыженный, рассерженный,

Другую полюбил.

Мы встретились на лавочке,

Вокруг порхали бабочки.

Облобызал я новую любимую свою.

«Люблю тебя, любимый мой», —

Сказала мне любимая.

А я сказал: «Любимая,

Я тоже вас люблю…» и т. д., и т. п.

Василий Петрович

Друг Левы, Василий Петрович,

не хочет быть модным.

Он носит костюм из кримплена

и галстук в цветочек.

Он любит питаться в столовых

второго разряда,

На ужин беря неизменно зернистой икры.

Василий Петрович

живет в коммунальной квартире,

Его уважают соседи по многим причинам.

Во-первых, Василий Петрович

всем чинит розетки,

к тому же он может разбитую лампу сменить.

Друг Левы, Василий Петрович,

не имеет машины.

Он ходит всегда на работу

пешком до завода,

И там неизменно он план

выполняет досрочно,

На три унитаза за смену

дав больше стране.

Друг Левы, Василий Петрович,

способен на подвиг.

Он часто детей и животных

спасает в пожаре.

Он через дорогу несет

пожилую гражданку,

При этом читая ей лирику

Лю-шао-Цзы.

Друг Левы, Василий Петрович,

галантный мужчина.

Он дворников и постовых

угощает «Пелл-Меллом».

Он дарит уборщицам

лестничных клеток алоэ.

И кормит отборным зерном

пролетающих птиц.

Друг Левы, Василий Петрович,

идет по панели.

Ему улыбаются встречные хмурые дяди:

и он попадает под ехавший мимо

троллейбус.

И Лев неутешно

над другом усопшим скорбит.

Василий Петрович (часть II)

Друг Левы, Василий Петрович,