Метаметафора

Р-Езус-макака

Ев-харистия

Р-Езус-фактор

крови Христовой

и человечней

Сыновья умирают в отцах

Горе имеем в сердцах

Евхаристия

Евы храм Иштар

Храм Ищтар - шатер

Ева-Аштарот

Роя ветра шар

Рев ее отар

Истошно

Иштар

в ухо орет

Аштарот

Услыши

Уши

Иешу

Стара Астарта

истерла лоно

оно ль стало

лун нуль

Озириса озарение

Чичен-Ица

О сын отца озарение

О сын отца озверение

О сын отца искупление

О сын отца оскопление

О сын отца исцеление

О сын отца ослепление

О Сын Отца

Отец Сына

О синь оса

О сень сини

Крест как крест

Хруст как хруст

Хронос сына ест

А сын пуст

Разумеется, анаграммный стих не должен и не может быть тотальным. Иначе поэзия превратилась бы в бездушную математику, хотя у математики есть душа. Анаграмма как Царствие небесное, которое Христос сравнивает с дрожжами в хлебе. Она везде и негде – душа стиха, дрожжи хлеба

Следующим прорывом стало для меня ангелическое восьмигласие «Верфьлием». Надо было полностью раскрепостить подсознание, выйти за пределы обыденной грамматики в ангелическое пространство метаметафоры.

Глас первый

Отцветает от тебя день

им постигаемое «да» говорить

нем оттуда

твоему подобию ошибаться

влечением в тебя

нет не лети полным кругом

пока кольцо округляется в высоту

. . .

Глас пятый

Всему тихо их постепенно

замирания ловит любит

я можно нежно продолжая

даже из-под невозможного

цвета «все же»

выше им

таково ожидание

дабы прояснилось неотвратимое

. . .

Глас восьмой

Наставление предпоследнего это есть я

потому что далее более чем возможно

впереди грядущего так говорящих пламя

неподвижно впереди всех от вас

должно отделится от продолженья

все просияло и отодвинулось

позади

1987

Со временем я понял, что восемь гласов в свою очередь стянуты к пифагорейской гармонии восьми нот. Так мне удалось осуществить давнюю мечту – соединить нотную запись со стиховой.

МИРЕДО

Я МИ

ми-

мо

РЕ

ре-

ю

от

ДО

до

ДО

1997

Впрочем оркестровка моего стиха скорее в обертонах Дебюсси и додекафонии Шенберга.

* * * * * * * * * *

Воскресение Озириса

Мою поэзию растерзали на части как тело Озириса. Сам я не печатался в официальных изданиях, но то тут, то там стали появляться со средины восьмидесятых реминисценции из моих стихов у других поэтов. Мне грозила участь стать плагиатором самого себя. К счастью, сила КГБ пошла на убыль и несмотря на отчаянное сопротивление Лубянки, мне удалось издать в 1989 году сборник «Компьютер любви». Так увидела свет и моя шахматная мистерия «Свадьба».

Кто глаз несет кто глазницу

вот жрецы поэты

прижимают к паху

кувшины с мозгом

Правое полушарие несут на запад

левое на восток

В горло трубят все по очереди

фальшиво и сипло

Другие части упрятаны далеко

Многое разворовано

Разнесено

по разным графам

В графе «нога» – рука

в графе «желание» – прочерк

В этот миг погребаемый воскресает

Его извлекают частями

как шахматы из доски

и собирают

расставляя по клеткам

Левая сторона – белые

правая – черные