Самоочищение или Сарказм – к покаянию путь (СИ)

Думал Гаврилка порой на досуге,

Как оказаться в писательском круге?

Славой он был бы тогда обеспечен,

Лучшим из лучших был бы наречен.

Что ж мне сделать, что б цели достичь,

Чтобы в ряды их едины вступить?»

Так размышляя, пришел он к идее:

Надо возглавить писателько дело,

Стать председателем ихнего цеха.

Нету таланта? Ну, то ж не помеха.

Я им навешу на уши лапшу.

Я им скажу: все проблемы решу,

Будут писать они в творческом рае,

Будут творить они, горя не зная.

Писательский люд - он очень доверчив,

Выслушав шулера, тут же поверил

И председателем Ганю избрал,

Чем много бед на себя накликал.

Став председателем, нить управления

Он превратил в петлю удушения.

Ну, трепещите, писаки, босота!

Я вам устрою такое болото...

Черное белым я назову,

Бездаря в гении произведу,

Шибко талантливых я пропесочу,

На долго писать отобью им охоту.

И если уж вправду строго судить -

Это ведь проще, чем прозу творить

Или, стихи о любви сочинять,

Много ведь легче других попенять.

Камня на камне не станет от тех,

Кто прежде мешал состояться мечте.

Вставлю фитиль я им в задницу точно,

Узнают они все мои полномочья!

С этой минуты казнить или миловать

Буду лишь я. И я буду кастрировать

Ихни творения мерзкие, дрянные.

Попомнят меня, козлы окаянные!

Тем отомщу, кто сказал мне в сердцах,

Чтоб не лелял я даже в мечтах:

Писателем стать и забыть о пере,

Которое, как бы, не чинится мне.

Плакать, рыдать я вас, гадов, заставляю,

В каждый рассказ ваш насыплю отравы.

Запомните, умники, Ганю навек,

Подумав об этом, он к ручке побег.

Стул Гавря ближе к столу пододвинул,

Ручку взял в руки, строгую мину

Скорчил на желтом небритом лице,

Листая роман «Весь смысл - в яйце».

Автор, подлюка, Гавриле известен,

Давно он сидит на писательском месте.

Ему бы на стройке носилки таскать,

А он вот пристроился, гад, твою мать!..

Ганя пером, рукою водимым,

Стал исправлять, что было немилым,

А было Ганюше немилым лицо

Автора мерзкого вместе с «Яйцом».

Ну, я те перцу подсыплю, Иуда,

Век ты меня теперь не забудешь!

Пять запятых не поставил, а зря,

Вот и попался ты, гадкая  тля!

Здесь двоеточья в тексту не хватает,

Есть мне за что эту книгу захаять.

Тут многоточье стоит не по делу,

Дважды тире - по беспределу.

Так, словно слон в лавке посудной,

Занялся Ганя работой паскудной.

Долго резвился, покуда перо

Желчной слюною не изошло.

***

Вывод сей басни прост и понятен,

Что бесталантный критик опасен.

И автор талантливый, в первую очередь,

Будет раздавлен им и опорочен.

Обрезанец духовный

Повествует о том, как

бывший казак превратился

во француза

Среди журналистских перышек острых,

Что объявились здесь в девяностых

В ходе движенья, имя которому

Возвращение на родную сторону,

Стался один экземпляр удивительный,

Звали его Шибанов Ваня Дмитиревич.

Родом он был из Ростовской станицы,

Маленький ростом, головка тыквицей.

Слыл средь казаков счастливчиком мальчик:

Прыщь на затылке - значит начальник!

«Минимум в качестве бригадира

Он будет при агрономе Надире.»

Считали не зря земляки-станишники,

Видя, как Ваня стремится в отличники.

Вырос парнишка и родну станицу,

Послав подальше, подался в столицу,

В город Ростов большой и красивый.

Там в вуз поступил без особых усилий.

На факультет журналистики. Круто!

Ваня был первым студентом на курсе

Лет через пять он диплом получил,

В качестве «корра» должность влачил

В скромной и малоизвестной газете,

Где много мечтал о редакторском месте.

Как холостяк не терпел, не крепился,

Вскоре на немке российской женился,

А вместе с женитьбой счастливый билет

Вытянул Ваня в западный свет.

Прибыв в Германию Ваня искать

Начал изданье, в котором писать

Мог бы он вдоволь согласно диплома,

Но заграницей – это не дома...

Нет на спецов из России здесь спроса,

Жизнь проходила и все мимо носа.

Что же выходит, что зря он учился

Писать-сочинять, искусству витийства?

Нет, я такого себе не позволю,

Должен собрать я в кулак свою волю!

Сделаю все, что б в газету любую

Сунуть свою журналистскую выю.

В газету, а может быть даже в журнал,

Чтоб, наконец, народ сей узнал,

Что и Шибановы лыком не шиты,

Что есть и средь них неплохие пииты...

Много и часто стал он писать,

В газеты, журналы статьи рассылать.

И вот, наконец, заприметили взяли,

Редакторску должность Шибанову дали.

Рьяно за дело взялся Ванюшка,

Редактором быть это не шутка,

Здесь не зевай, работай до пота,

Чтобы кипела в изданье работа.

Все хорошо у Вани сложилось,

Только вот имя его не прижилось.

Какое-то очень уж непрогрессивное.

«Обрежу его, чтобы стало красивее.»

А за это – славянское - в сфере спесивой,

Могут начистить как-нибудь рыло.

Прежнее имя решено поменять,

Что здесь добавить, что тут сказать…

***

Итак, был человек - Ваня Шибанов,

А теперь невесть кто - Шабан* Иоганн.

Бывший казак из предгорий Кавказа

Стал вдруг «хранцузом», эка оказия!

Вот и несет обрезанец фамильный,

Шустрый на дело, на слово обильный

В массы культуру, совесть, мораль,

Честности учит, себя ж обокрал.

*Жак Шабан-Дельмас,

член французского правительств

Политик-стервец

о том, как рождался Веннер-политик,

каким он сказался вельми многоликим.

***

Кто бы мог думать вот так наперед,

Что новый политик меж нами живет.

Вот вам, к примеру, Ликочка Меркель

Строго стоит в пионерской линейке

В галстуке синем, припухлые губки,

А на носу вразброс конопушки.

Видели ль кто в той девчушке смешной

Канцлера, правящего страной?

Яшенька Пеннер был с юности шустрый

Учился он плохо, тянули за уши,

Но школу закончив с трудом кое-как,

Отправился он Москву покорять.