Забытые пьесы 1920-1930-х годов
Забытые пьесы 1920-1930-х годов читать книгу онлайн
Сборник продолжает проект, начатый монографией В. Гудковой «Рождение советских сюжетов: типология отечественной драмы 1920–1930-х годов» (НЛО, 2008). Избраны драматические тексты, тематический и проблемный репертуар которых, с точки зрения составителя, наиболее репрезентативен для представления об историко-культурной и художественной ситуации упомянутого десятилетия. В пьесах запечатлены сломы ценностных ориентиров российского общества, приводящие к небывалым прежде коллизиям, новым сюжетам и новым героям. Часть пьес печатается впервые, часть пьес, изданных в 1920-е годы малым тиражом, републикуется. Сборник предваряет вступительная статья, рисующая положение дел в отечественной драматургии 1920–1930-х годов. Книга снабжена историко-реальным комментарием, а также содержит информацию об истории создания пьес, их редакциях и вариантах, первых театральных постановках и отзывах критиков, сведения о биографиях авторов.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
НИНА. Ну, вот видишь — опять.
ТЕРЕХИН. Что опять? Осточертело мне все это! Не любишь правду слушать. Тебе нежности китайские нужны, а я к нежностям не привык. Всегда все в глаза скажу.
НИНА. Да что правда-то? Ты можешь меня обвинить, что я рассказываю, как мы живем?
ТЕРЕХИН. Уверен в этом. И Варьке своей, наверное, наболтала. И христосику этому, Федору. И пойдет по общежитию: «Терехин плохо обращается с Ниной». А нашей сволочи только дай тему, пойдут трепать языками. Пойдут сочувствовать, подслушивать, подсматривать… Как будто бы им неожиданно понадобилось в комнату…
Дверь неожиданно открывается, влетает ПРЫЩ.ПРЫЩ. Костя, там к тебе…
ТЕРЕХИН (бежит к нему навстречу). Чего тебе? Чего ты без спросу влезаешь?
ПРЫЩ. Прости, Костя, я думал, ты один, но там, понимаешь, к тебе.
Оглядывается на НИНУ, говорит ТЕРЕХИНУ тихо.Женщина какая-то пришла с ребенком, говорит — жена. Добивается тебя.
ТЕРЕХИН. Ох, черт! Кто-нибудь ее видел?
ПРЫЩ. Нет, на счастье, я услышал, как она со швейцаром разговаривала, перенял.
ТЕРЕХИН. Где же она? Вот привалило! Будь ты проклято!
ПРЫЩ. В швейцарской. Я швейцару целковый дал, чтобы молчал, а ей сказал, что ты ушел, а как придешь, так я ее проведу.
ТЕРЕХИН. Ну, беги туда! Гляди, чтобы она никуда не вышла. Ведь она скандал может устроить. Вот черт! Я Нинку спроважу отсюда минут через десять — ту приведешь. Ну и ну… Беги!
ПРЫЩ. Не беспокойся.
Убегает.НИНА. Что такое?
ТЕРЕХИН. Заседание бюро вечером. Сазонов прислал сказать.
Молчание. ТЕРЕХИН ходит по комнате, напевая, НИНА сидит молча.Нина… Нина… Да что ты, оглохла, что ли?
НИНА. Я задумалась. Что ты?
ТЕРЕХИН. Я хочу поработать до ячейки, ты не пойдешь на часок погулять?
НИНА. Пойду, если хочешь. Только…
ТЕРЕХИН. Что?
НИНА. Я тебе должна сказать одну вещь.
ТЕРЕХИН. Что такое?
НИНА. Я… опять беременна, Костя.
ТЕРЕХИН. Вот черт! Все сразу!
НИНА. Что ты говоришь?
ТЕРЕХИН. Да ничего… это так. Опять, значит…
НИНА. Опять! (Пауза.) Что же, делать четвертый аборт?
ТЕРЕХИН. Как хочешь. Я не могу советовать.
НИНА. Как не можешь советовать? Но ребенок-то твой! Ведь ты отец!
ТЕРЕХИН. Не кричи ты, ради бога! Какого черта ты кричишь? Ребенка еще нет.
НИНА. Да не могу я больше так. Да! Ты опять начнешь говорить, что «ребенок нас свяжет, ребенок помешает моему развитию, нам надо учиться», но ведь нельзя же, чтобы меня резали каждый месяц. И потом, Костя, милый, я хочу ребенка. Да разве ты сам не хочешь иметь мальчишку — здорового… и у него будут такие глаза, как у тебя… Мы будем носить его и…
Плачет.ТЕРЕХИН. Ой, будь ты проклято… Да пойми же ты, я не говорю тебе: делай аборт — делай как хочешь! Если ты считаешь возможным в теперешней обстановке иметь ребенка, поступай как хочешь!
НИНА. Как ты отвратителен!.. Как ты подл! Как ты… Костя, милый, да ведь пойми, если ты не хочешь, как же я могу рожать? Ведь это наш ребенок, и если ты его не хочешь, как же я… как же я могу нелюбимого, нежеланного.
После паузы, твердо. Нервно.Ну что ж! Сделаю… Как отвратительно все это, и если б только можно было…
Идет к двери.Открывается дверь. Входит ПРЫЩ. Видит Нину. Быстро отскакивает назад, захлопывает дверь, но дверь с силой открывается. Входит ЖЕНА Терехина, ведя за руку четырехлетнего СЫНА.ОЛЬГА. Костя!
НИНА. Кто это?
ТЕРЕХИН. Это ко мне… сестра. Ты иди, Нина, иди!
Толкает ее к двери.ОЛЬГА. Сестра? Это я-то…
Прыщ делает ей страшные глаза и прикладывает руку ко рту. НИНА смотрит на нее, потом на Терехина. Выходит. ПРЫЩ пятится задом тоже.Это что же за евреечка?
ТЕРЕХИН. Тише, Оля, тише, говорю. Не труби! Глотка у тебя здоровая, а тут кругом ребята занимаются. (Прыщу, тихо.) Иди в соседнюю комнату, кричи там, шуми или уведи братву. Скандал ведь будет.
ОЛЬГА. А поздороваться с женой и сыном забыл? Или каждый день видаемся?
ТЕРЕХИН. Здравствуй, Оля. (Целует ее.) Здорово, бутуз, а отца помнишь? (Поднимает мальчишку. В сторону.) Ох, будь ты проклято! (Ольге.) Что приехала, Оля?
ОЛЬГА. К тебе, Костя, на жительство. Жить нечем. Дедушка Федор Иванович приказали долго жить, а бабка Алена говорит: «Довольно, у меня и без тебя внучья есть. У тебя законный муж, к нему и поезжай. Пущай он тебя кормит и ребенка своего». Едва доехали, Костя. А как попала я с Колькой на улицы ваши, глаза разбежались, я и говорю Кольке: «Как же это мы папу найдем… А он…»
ТЕРЕХИН. Так… так… Ну, вот что, Оля. Тебе жить со мной нельзя. Уезжать надо. А денег — ты не беспокойся. Я, как стипендию получу, все тебе. Живи!
ОЛЬГА. То есть как нельзя? Это почему же?
ТЕРЕХИН. Да потому, что… да потому, что у нас здесь жить женщинам нельзя. Запрещают с женами.
ОЛЬГА. А почему у тебя две кровати? А почему платье бабье висит? С женой нельзя, а со шлюхами можно? Ты думаешь, я не рассмотрела сразу, что нечисто тут? Ты с ею живешь, что вышла! [Жидовку взял!]
ТЕРЕХИН. Если ты будешь кричать, я не буду говорить совсем. Что ты, баба необразованная, что ли? Не ори!
ОЛЬГА. Жена одна мучайся. Ребенка корми, одевай. Жди его, проклятого, а он тут шлюх заводит. Мне и так по городу прохода нет. Бабы смеются: «Что же, пропал комиссарик твой? Как жил тут, так нужна была, а как уехал, в Москве себе других завел. В Москве-то бабы послаще». Вот никуда я не уйду. Мы в загсе венчаны. Меня не имеешь права гнать, я законная. Колька, раздевайся, спать лягать будешь.
Раздевает мальчишку. Ведет к постели.ТЕРЕХИН. Вот что, Оля. Ты это брось! Таких законов в советской стране нет, чтоб заставить жить насильно. Не лезь, говорю! Будешь лезть — разведусь! На это у нас законы написаны. Ты что, забыла, кто братец у тебя? Белый. А где он? За границей! Да ты знаешь, что за это по советским законам ты в тюрьме сгниешь.
ОЛЬГА. Что же, я ответчица за брата?
ТЕРЕХИН. А кто же ответчик? Семья-то одна или нет? Мне только крикнуть стоит — арестуют в два счета. Смотри, Ольга! Не хочешь меня послушать? Быть тебе в тюрьме. А мальчишку в колонию.
ОЛЬГА. В колонию?
ТЕРЕХИН. Обязательно…
ОЛЬГА. За что же, Костя? Ждала, ждала, надеялась, а теперь — в тюрьму? Господи… как же теперь… (Плачет.) И жить нечем…
ТЕРЕХИН. Да чего ты ревешь? Бросаю я тебя? Нет. Денег не даю? Если не посылал раньше, так ты же у бабки Алены жила, теперь пошлю. А когда кончу, инженером заделаюсь, прямо к тебе — и заживем. А сейчас нельзя.
