Драмы и комедии

Д о б р о т и н (смотрит на его ноги). Эй, эй!

Б е з в е р х а я (смеется и машет руками). Глядите! Вот задал стрекача!.. Все равно продерет дурака, сегодня ж под сорок градусов!

Д о б р о т и н (мимоходом). Что же вы плакаты на портянки раздаете?

Б е з в е р х а я (перепугалась). Это не я…

Добротин, не слушая ее, идет к себе.

Это — Мария Сергеевна. (Быстро отпихивает ногой подальше в угол старые полотнища.) Сама Одинцова… со стены сорвала и — на портянки…

Добротин с удивлением оглянулся на Безверхую, проходит в кабинет.

М а р и я. Жаль, не помогли парню.

Д о б р о т и н. Парней и девок — тысячи. И все с одной просьбой: женюсь, выхожу замуж, скорей давай комнату.

М а р и я. Семейный рай в шалаше не построишь.

Д о б р о т и н. Никто в палатках не живет, никто под открытым небом не ночует. Семейных тоже устраиваем. По возможности. (Улыбаясь.) Гм… Смотрю я на вас, и приходит мне запоздалая мысль: дать бы в свое время инженеру Одинцовой М. С. дурную характеристику и выжить со стройки… Вот и не избрали б ее в партком, а потом — в райком, и не стала б она секретарем!

М а р и я. Другой бы кто стал — чем было бы лучше?

Д о б р о т и н. Вот, скажем, Сударев, мой секретарь парткома, если б он райкомом руководил, считался б со мной больше, чем вы, уверен.

М а р и я. Это я — не считаюсь? Откровенно говоря, даже чуточку робею. (После паузы.) Я что заехала к вам, Анатолий Мартынович… Вы от сына, от Егора, письма получаете?

Д о б р о т и н. За полтора года — три письма.

М а р и я. Я с ним ночью повстречалась.

Д о б р о т и н. Здоров?

М а р и я. Ну. Не кашляет. Исчез из барака раньше меня, уехал с попутной машиной.

Д о б р о т и н. Молодой человек совершает путешествие! Хоть денег не требует. (По телефону.) Анна, что дома? Да просто соскучился. Гм… Вот что, возможно, приедет Егор… да, наш Егор! Спокойно, ты спокойно, имей в виду, и все. (Положил трубку. Марии.) Спасибо. От нас вы — в какую сторону, Мария Сергеевна? Могу подвезти. Я — на новый объект. Дорогу начинаем строить к правому берегу плотины.

М а р и я. Благодарю, я — на своем газике. А зачем — новую дорогу?

Д о б р о т и н. Старая, в обход гор, очень длинная. Удорожит и осложнит строительство электростанции. Ошиблись проектировщики, растянули серпантин.

М а р и я. Где пройдет эта новая дорога?

Д о б р о т и н. Вдоль реки.

М а р и я. Но вам помешает Таурский прижим! Там скала прямо к воде прижалась.

Д о б р о т и н. Взорвем. Отколем ленточку километров пять. Я в Средней Азии, когда Мургайский каскад строил, привык с горами на «ты» разговаривать.

М а р и я. Ох, боюсь. Здесь-то у нас скала мраморная. Микротрещины могут расползтись по всей толще, пропадет благородный камень.

Д о б р о т и н. Другого выхода нет.

М а р и я. Смотрите, ведь мрамор для нас, излучинцев, — жизнь… Сейчас население города кормится стройкой. Но пустят электростанцию. Обслуживать ее останется горстка специалистов. А чем занять двадцать тысяч взрослых мужчин и женщин? Где они заработают на хлеб, на одежду, как они прокормят свои семьи? Вспомните, когда вы здесь появились, сколько было пустых, заколоченных домиков… Уходили люди.

Д о б р о т и н. Помню.

М а р и я. Разбегались. Вот мы и мечтаем разрабатывать мрамор. Раньше электроэнергии не хватало, а теперь… Как только ГЭС будет пущена, построим карьеры, большой комбинат. Весной, когда потоки воды смывают дерн и мох, замечали, как хорош розоватый камень? Будем нарезать, обрабатывать мраморные плиты. Продавать станем — со всего света к нам за ним потянутся. Камнерезное училище откроем, художественное. Так что уж не лишайте нас, пожалуйста, хлеба насущного!

Д о б р о т и н. Этак вы у меня и слезу выжмете. А если я затяну строительство электростанции хотя бы на год… Вы представляете? Промышленно-экономический комплекс, который создается в нашем и соседних районах, — алюминиевый комбинат, химический, бумажный комбинаты, нефтепромыслы — вся эта громада замрет в ожидании энергии!..

М а р и я. При таком-то энергичном начальнике?.. Да вы своей собственной энергией всю эту громаду обеспечите.

Д о б р о т и н. Благодарю. А ваш-то городишко лучше затопить. Рентабельней.

М а р и я. Затопить? Как?

Д о б р о т и н. Водой. (В его тоне трудно уловить иронию.) Поднять отметку водохранилища — и… как сказочный град Китеж, он навсегда скроется под волнами!

М а р и я. Шикарный юмор.

Д о б р о т и н. Сразу все ваши проблемы были бы решены… И городское строительство, и трудоустройство населения.

М а р и я. Лучше меня утопите. Швырните в набежавшую волну.

Д о б р о т и н. Не стоит связываться, привлекут к ответственности.

М а р и я. Дорогой Анатолий Мартынович, тут наши дети и внуки жить будут.

Д о б р о т и н. Вы уверены, что внуки захотят тут жить?

М а р и я. Если вы не отберете у них завтрашний хлеб… Я думаю, можно успешно создавать новый промышленно-экономический комплекс, электростанцию, все, что угодно, и при этом не уничтожать почву, на которой мы стоим.

Молчание.

В общем, придется вам посоветоваться с учеными в Сибирском филиале Академии наук, они, я думаю, подскажут, как вести взрывные работы на мраморе для этой новой дороги.

Д о б р о т и н. Знаете, какая это задержка?! Ученые не торопятся. Я теряю сроки, — значит, я теряю стройку!

М а р и я. Мне не хотелось бы ставить вопрос резко… но… Анатолий Мартынович, иначе райком не разрешит прокладывать эту дорогу.

Д о б р о т и н. Диктуете? Мне?!

М а р и я. Я… я прошу…

Д о б р о т и н (сдерживая ярость). Вы, миленькая, потеряли чувство реальности. (Уходит.)

Мария, с горечью, понурясь, закуривает.

З а т е м н е н и е

Появляется  В а с и л и с а.

В а с и л и с а. Машка целую неделю где-то на своем газике носилась. Мама извелась. Только вида не показывает. Гордость: дочь — секретарь райкома! Добрая она, Машка, это не годится. Доброта должна быть с кулаками… Да свинчатка в кулаке. От меня до сих пор излучинские хулиганы шарахаются. Вот мне лет через… несколько… такую работку! Скрутила бы кого надо. А Машка — не-е-ет… Сломает себе голову. Шагай вперед, комсомольское племя…

Входит  Л и д и я  С а м о й л о в н а — седая, прямая, внушительная женщина, в руке держит письмо.

Л и д и я  С а м о й л о в н а. Из Москвы. От Бокарева. Ужасная фамилия: Бокарев. Откуда-то сбоку человек.

М а р и я. Ладно, мама. (Сбросила полушубок, валенки, сунула ноги в туфли.)

Л и д и я  С а м о й л о в н а. Получи, с моим неудовольствием. (Отдав письмо, уходит.)

М а р и я. А тебе, сестра, вот что… (Складывает пальцы правой руки так, как это сделал Егор Добротин.)

В а с и л и с а (отступает). Ничего подобного… ничего подобного!

М а р и я. Я встретилась с Егором сегодня ночью.

В а с и л и с а. Не хочу о нем слышать.

М а р и я. Я обязана была передать. (Вскрывает конверт и, читая письмо, уходит.)

В а с и л и с а (сложив пальцы вилочкой, поворачивает их перед своим лицом, то отдаляя, то приближая; взглядывает на часы). Уже пять тридцать… пять часов тридцать минут… (Мечется, тыча воздух пальцами.)

Появляются  Е г о р  и  Л ю б и м. Увидев их, Василиса замирает.