Последняя женщина сеньора Хуана

КАРЛОС (наливая себе вина). Не может! (Пьет.)

ЭЛЬВИРА. Ну скажи честно, зачем тебе понадобилась она? Чтобы унизить меня?

ХУАН. Я ее любил.

ЭЛЬВИРА. Любил? Не смеши людей. Да ее и жалеть-то было трудно. Колченогая, волосы как мочало. Ну хоть бы тут (рисует в воздухе женскую фигуру) что-то было...

ХУАН. Этого тебе не понять, ты не мужчина. У нее были такие нежные ямочки над ключицами... А как она умела радоваться! Но главное не это - она была добра! Ее лачуга была моим убежищем, норой, где я всегда мог отлежаться. А когда пришлось бежать, именно она - она, а не другая - напекла мне лепешек на дорогу.

ЭЛЬВИРА. Колечко с кораллом подарил ей ты?

ХУАН. Дорогих подарков она не брала.

ЭЛЬВИРА. Твои подарки не приносят счастья, Хуан. Из-за этого колечка ее задушил какой-то пьянчуга.

Пауза.

ХУАН (хрипло). Лжешь. Ну ведь лжешь, Эльвира! Двадцать лет прошло. Зачем ты лжешь?

ЭЛЬВИРА. Дурачок. Ты жил в облаках, а она на земле, в своей лачуге.

ИСПОЛНИТЕЛЬ. Сеньор Хуан, это правда. Пьянчугу нашли в тот же день, он сразу признался.

ХУАН. Она ничего не хотела брать. В жизни не встречал человека бескорыстнее! Но я сказал: "Я же беру твои лепешки!"...

ЭЛЬВИРА. Ты взял ее лепешки, она твое колечко, а пьянчуге хотелось вина. (Пьет.)

Пауза.

ХУАН (Исполнителю). Как ты сказал? У вас жизнь серая, а у меня - цветная? Ты не прав. Моя была такая же серая. Только с кровавыми пятнами и грязными разводами похоти, вот и все. Да, я бежал, все время бежал. А знаете почему? Потому что боялся оглянуться. Я ведь знал: там, позади, только похоть и кровь... Ты, Эльвира, и ты, Карлос, вы говорили о старости... так вот, моя старость будет хуже вашей, если будет вообще.

Пауза.

ИСПОЛНИТЕЛЬ. Сеньор Хуан, простите меня. Не тот момент, чтобы заниматься делами, но... Помните, вы спросили, как лучше: облегчить или не облегчить? А я ответил - облегчить...

ХУАН. Ну и что?

ИСПОЛНИТЕЛЬ. Так ведь сейчас - вот только что - вы уже облегчили. Сказали все, что надо, - лучше не скажешь. Больше ничего и не нужно: только поехать в Мадрид и повторить то же самое. Хоть в суде, хоть в церкви, где хотите. Ведь это не ложь, это правда, вы все сами сказали, сеньор Хуан.

ХУАН. Да, это правда...

ИСПОЛНИТЕЛЬ. Вот видите! Еще раз скажете на людях - и все!

ХУАН. Ну что ж, если это кому-то принесет пользу...

КОНЧИТА. Стойте! Молчите! Ни слова больше, сеньор!

ИСПОЛНИТЕЛЬ. Хозяин, твоя служанка кричит на гостей?

ХОЗЯИН. Да? В самом деле, сеньор. Кончита, я тебя не узнаю...

ЭЛЬВИРА. Оставь ее, пусть говорит. Она тоже человек.

КОНЧИТА. Сеньор, вы не имеете права, вы не можете так поступить! Неужели вы не понимаете: это же будет предательство! Если вы откажетесь от себя, то что делать мне?

КАРЛОС. Эльвира, чего она хочет?

ЭЛЬВИРА. Карлос, выпей и помолчи.

КАРЛОС. А я что делаю? (Пьет.)

КОНЧИТА. Я, сеньор, рано научилась думать и поняла, что от мужчин ждать нечего: им нужны богатые, знатные и красивые. Но я все равно жила и надеялась, потому что знала: на свете есть сеньор Хуан, который, как господь всемогущий, любит всех! Так как же вы можете, сеньор? Вы отречетесь, или уйдете, или умрете, а что делать тем, кто останется? Я некрасива и бедна, но ведь и у меня будут когда-нибудь дети. И я не хочу, сеньор, чтобы они росли в мире без сеньора Хуана!

ИСПОЛНИТЕЛЬ. Ты зря волнуешься, девушка, и зря кричишь. Кто говорит о смерти? Сеньор Хуан облегчит душу, только и всего. Он будет жить, и жить долго!

КОНЧИТА. Я знаю. Но это уже не будет сеньор Хуан. Это будет просто еще один старик.

ХУАН. Кончита, ты очень хорошая девушка. Но молодость застилает тебе глаза. Скажу я что-нибудь или промолчу, мое время все равно на исходе.

КОНЧИТА. Я знаю, когда-нибудь вы умрете, как все люди. Но имя ваше должно остаться. И оно останется, сеньор, если вы встретите смерть как мужчина.

ХУАН. Ты видела, к этому я готов.

КОНЧИТА. От глупой шпаги в трактире? Солдат умирает в бою, сеньор Хуан.

ХУАН. Сейчас не война, и я не воин.

КОНЧИТА. У вас свое поле боя.

ИСПОЛНИТЕЛЬ (негромко, со скрытой угрозой). Послушай-ка, девушка...

КОНЧИТА. Я не буду вас слушать, сеньор Исполнитель. Я прекрасно понимаю, кто вы и кто я. Но сейчас я не буду вас слушать.

Хуан встает. Все смотрят на него.

ХУАН. Хозяин, не мало ли мы пили за твою новую вывеску?

ХОЗЯИН. Сеньор, весь мой погреб...

ХУАН. Не надо весь. У нашего поэта две руки, вот пусть и принесет два кувшина. А мы пока разольем в кружки то, что осталось на столе.

Михо выходит. Кончита наполняет кружки.

Ты права, Кончита. Только очень мудрый человек имеет право утверждать или отрекаться, обычный человек может лишь вспоминать. Жизнь слишком коротка, ее хватает на поступки, а понять их суть времени уже нет. Я жил. А как я жил - об этом судить не мне.

ИСПОЛНИТЕЛЬ. Слушай, девушка, если ты и вправду желаешь добра сеньору Хуану, не мешай ему совершить разумный поступок. Не отвечай, мне не нужен ответ.

КАРЛОС. Стойте! Почему все говорят не о том? Хуан, ты все запутал в моей жизни, ты должен и распутать. Я хочу знать, почему так выходит? Почему мне плохо, а тебе хорошо.

ХУАН. Успокойся, Карлос, мне тоже плохо.

КАРЛОС. Как, и тебе? Вот это да!.. Стоп, а кому же тогда хорошо?

ЭЛЬВИРА. Не мне, это уж точно.

КАРЛОС. Выходит, всем нам плохо? Послушайте, но ведь если плохо всем, значит, жить можно. Значит, все справедливо!

ХОЗЯИН. У сеньора полковника философский склад ума.

КАРЛОС. Да, я бы мог. Но некогда. То война, то маневры... Так что же я хотел сказать? Какая-то мысль у меня была...

ЭЛЬВИРА. Береги ее, как нательный крест.

КАРЛОС. Вот, вспомнил: давайте выпьем стоя!

ХОЗЯИН. Сеньор полковник, за что?

Михо вносит кувшины. Вдвоем с Кончитой наполняют кружки.

КАРЛОС. Пока не знаю. И вообще я офицер. В дивизии нас не учат разговаривать, нас учат пить... Хуан, ты должен оказать мне эту услугу. Я двадцать лет гонялся за тобой. Я тебя знаю, и ты меня знаешь. Мне плохо, и тебе плохо. Поэтому скажи такой тост, чтобы за него надо было пить стоя.

ХУАН. Хорошо, я скажу. Только не уверен, что это будет тост... Ты меня знаешь, Карлос, я тебя... Мы все знаем друг друга. И еще знаем, что у всех у нас трудная жизнь. Да, вот так получается. Утром мы встаем и хотим осчастливить человечество, и если пьем, то за истину и справедливость. А потом наступает день, наступает и проходит. И в сумерках те, кто остался жив, вновь собираются вместе. Мы устали, мы уже не думаем о вечности. И пьем не за великие цели - просто пьем, чтобы легче спалось... Вот и сейчас мы сидим за одним столом и пьем из одного кувшина. Так вышло, что все мы стали близкими людьми, слишком многое нас связало. С кем-то дружили в молодости. С кем-то спали в одной постели. Кто-то кого-то хотел убить, а это уже кровная близость. Мы очень близкие люди, хотим мы того или нет. Поэтому давайте выпьем на ночь! Просто выпьем, чтобы легче спалось.

КАРЛОС. Прекрасный тост! Все фразы одна к одной! Хуан, дай я тебя обниму! (Обнимает Хуана.) Стоя! Стоя и до дна!

Все пьют стоя.

КОНЧИТА (ставя пустую кружку). Сеньоры, я никогда не пью. Сегодня я выпила только из уважения к вам. (Слегка пошатывается.) Зато я поняла очень важную вещь. Сеньоры, нам всем плохо - а это плохо. Так дальше нельзя. Поэтому нам всем, обязательно всем нужно немедленно начать новую жизнь. Ведь чего хотел сеньор Хуан? Чтобы мы были добры! Чтобы любили друг друга! Чтобы обязательно были счастливы! Так вот давайте и будем так жить! Вот вы, сеньора, разве в молодости вы не мечтали о счастье?

ЭЛЬВИРА. В молодости я была порядочной женщиной.

КОНЧИТА. А вы, сеньор полковник, вы не хотели стать счастливым?

КАРЛОС. Я хотел стать генералом.

КОНЧИТА. А вы... простите, сеньор Исполнитель.

ИСПОЛНИТЕЛЬ. За что же тебя прощать? Что я, не человек, что ли? Я-то как раз хотел, еще как хотел! Но кому до этого было дело? Жена глупа и сварлива. Правда, есть сын - такого славного мальчишки сроду не встречал. Да родился слабеньким, в детстве все болел. А где врачи, там и деньги. Только в такой вот компании, за кружкой, и отдохнешь душой.