Иван Бровкин на целине

— Да ты как Чапай, — говорит озадаченный Барабанов.

— Чапай — не Чапай, а без тракторов дело не пойдет, — говорит Бровкин.

— Подумаем… — неопределенно отвечает Барабанов.

— Ну, пока вы будете думать, я поболею, — и Бровкин снова ложится в постель.

По посёлку рядом с Ириной идёт Абаев.

— А откуда Бровкин родом? — спрашивает Ирина.

— Из Калининской области, — отвечает Абаев.

— Хороший он парень… очень мне нравится, — говорит Ирина.

У Абаева будто что-то внутри оборвалось, он криво усмехается.

— Да, очень хороший… замечательный парень! — и, задумавшись, добавляет: — Душа парень! — И уже совсем жалобно заключает: — Я его очень люблю… Ирина Николаевна.

— Знаете, Мухтар?

— Что?

— Ничего… — смутилась Ирина.

— Опять ничего… — чуть ли не простонал Абаев.

Размахивая руками, Барабанов ходит из угла в угол.

— Ты что, хочешь у меня всю технику забрать? Откуда я тебе возьму пять сеялок? А что я другим дам?

— Как хотите, это меня не касается, — сидя в постели, говорит Иван. — Я думаю о своей бригаде.

Стук в дверь.

— Войдите! — отзывается Ваня.

Дверь распахивается. На пороге стоят Юрис Скроделе, Бухаров, Верочка и вся седьмая бригада. У Бухарова в руках гармонь.

Смущённый присутствием директора, Юрис тихо спрашивает:

— Ну, как больной? Говорят, у него высокая температура?

— Да, высокая, — с издевкой говорит Барабанов. — Умирает. Входите, прощайтесь с ним!

Входит Юрис, за ним — Бухаров и все остальные. И в маленькой комнате стало совсем тесно.

— Вы зачем пожаловали? Узнали, что Бровкина назначили бригадиром?

— Нет, не узнали, — отвечает Юрис. — Но кого же, если не его?

— Слышишь? — победоносно глядя на Бровкина, подхватывает Барабанов. — А ты ещё артачишься. По-моему, по этому поводу следовало бы выпить, — подмигивает он друзьям Бровкина.

— Это как директор прикажет… — улыбается Бухаров.

— Тебе ещё приказывать надо, иначе не можешь, — смеётся Барабанов, снимая с плеча Бухарова гармонь. Затем он присаживается на край кровати Бровкина и растягивает меха гармони. Под его пальцами рождается новая, ласкающая душу мелодия.

Все присутствующие расселись — кто на стулья, кто на кровать, кто на пол. И Барабанов хриповато, но задушевно запел:

Барабанову тихо подпевает вся седьмая бригада. Он кончил петь, улыбнулся, посмотрел на гармонь и спрашивает:

— Чья?

— Моя, — улыбаясь, отвечает Ваня.

— Хороша! Давно не играл. А ну-ка, бригадир, давай!

И Ваня, устроившись поудобнее в постели, приладил к себе гармонь.

— В молодости у меня это неплохо получалось, — говорит он и начинает петь:

Солнечный день. Степь до самого горизонта. И до самого горизонта идёт пахота.

В кабине трактора, рядом с Бухаровым, — Бровкин.

Крепко сжимая баранку, Бухаров ведёт машину.

Ваня сворачивает цигарку, проводит языком по бумажке, заклеивает её и тычет в рот Бухарову; затем вынимает у него из кармана спички и, зажигая, говорит:

— Сегодня ещё наведаюсь к тебе… — и, соскакивая на ходу с трактора, направляется к мотоциклу, стоящему здесь, у края полосы.

Иван садится на мотоцикл и несётся по степи.

Солнце клонится к закату.

В кабине трактора «ЧТЗ» за рулём — уставший, измученный Абаев. Рядом с ним — Ваня. Абаев, дремля, ударяется лбом о руль. Иван останавливает трактор, оттаскивает от руля спящего Абаева и сам заменяет друга.

Трактор снова заработал.

Абаев свалился в угол кабины; лицом вверх, с полуоткрытым ртом, он спит богатырским сном. Ему не мешают ни гудение трактора, ни толчки.

Ваня, держа руль, глядит на часы, переводит взгляд на Абаева и продолжает вспашку.

Ночь. Горят мощные фары трактора.

В кабине за рулём — Бровкин. У него от усталости слипаются глаза. Он смотрит влево, и мы видим, как рядом с ним, в неудобной позе, раскинув длинные руки и запрокинув назад голову, спит тракторист Юрис Скроделе.

Серый, похожий на жемчуг рассвет в степи.