Ночью 16 января

Гастингс (качая, головой). Все это, Серж, доказывает, что я прав насчет тех, у кого хорошее алиби.

Серж. Кто бросил ее в камин? Кто ее сжег? Я этого не делал! (Поворачивается к Ингэлсу.) Это он! Конечно! Я ее ему отдал! Когда я приехал, я отдал газету ему! Он ее подменил! Он бросил ее в камин и…

Гастингс. И почти сжег доказательство, которое спасло бы ему жизнь? Хватит, Серж, сколько, ты думаешь, я буду тебе верить?

Серж. Но я не…

Гастингс. Ты это сделал. Но очень плохо. Как и все остальное. Ты спешил, когда стал сжигать эту газету. Тебе помешали. Так что ты бросил ее здесь, надеясь сжечь потом. Но этого ты сделать не мог: здесь всю ночь были мои люди… Правда, я почти такой же глупец, как и ты. Знаешь, почему я серьезно воспринял это твое алиби? Потому что не думал, что у тебя хватило бы смелости все это провернуть. Выстрелить человеку в спину ты вполне бы мог. Но рискнуть показать газету всем присутствующим, когда вся твоя жизнь зависит от того, обратят ли они внимания, какой это номер или нет: это требовало смелости, которой у тебя нет. Или я так думал, что нет. За это приношу свои извинения.

Серж. Но вы не докажете, что я это сделал! Вы не докажете, что это та газета, которую я привез!

Гастингс. Хорошо, предъяви другую.

Серж. Вы не сможете посадить меня за это!

Гастингс. Моту со всеми основаниями попытаться.

Серж (впервые на его лице настоящий ужас). Вы хотите…

Гастингс. Хочу дать тебе возможность объяснить все суду.

Серж (визжа). Но вы не можете! Не можете! Послушайте! Я невиновен! Но если вы меня посадите, меня убьют, понимаете? Не ваш суд! Мое собственное начальство! Ладно! Да, я — советский агент! А они не прощают агентов, которые попадают за решетку! Они меня убьют — мои собственные начальники, дома! Не понимаете? Даже если меня оправдают, для меня это будет смертным приговором в любом случае! (Достает пистолет.) Все стойте на месте!

^{Серж поворачивается и выбегает из застекленной двери. Диксон бросается за ним и вынимает свой пистолет. Они исчезают в саду, Гастингс за ними. Два выстрела. Через секунду Гастингс медленно возвращается.}

Гастингс. Все.

Хелен. Он мертв?

Гастингс. Да. (Добавляет.) Может, так даже лучше. Это избавило нас от долгого и болезненного разбирательства. Дело закрыто. Я рад за всех вас. (Обращаясь к Хелен.) Надеюсь, миссис Брекенридж, что, когда вы поживете здесь подольше, вы нас простите за то, что в ваш первый день здесь…

Хелен. Я еще здесь поживу, мистер Гастингс. Возможно, и подольше. Но не этим летом. Я продаю этот дом. Мы с Харви едем в Монреаль.

Тони. А я в «Гимбелс».

^{Гастингс отвешивает поклон Хелен, когда они с Тони уходят наверх. Флеминг выходит справа.}

Гастингс (подходит к левой двери, смотрит на Ингэлса). Что я всегда говорил, Стив. Не бывает идеальных преступлений.

Ингэлс (который не отходит от камина). Нет, Грег. Бывают.

Гастингс уходит налево. Ингэлс оборачивается посмотреть на Эдриен.

Эдриен. Что теперь будешь делать, Стив?

Ингэлс. Попрошу тебя стать моей женой. (В ответ на ее движение к нему.) Но прежде чем ты ответишь, хочу рассказать тебе кое-что. Вчера, когда ты смотрела на огонь в камине и вдруг подумала о… о чем? Не обо мне или Хелен?

Эдриен. Нет.

Ингэлс. Я знал, о чем ты подумала. Понимаешь, я знаю, кто убил Уолтера Брекенриджа.

^{Свет совсем приглушенный. Пятно света в середине сцены. Мы не видим ничего сзади, только две фигуры — Уолтера Брекенриджа и Стива Ингэлса. Брекенридж возится с рычагами маленького электрического коммутатора. Ингэлс стоит перед ним и говорит медленно, ровным невыразительным голосом заурядной беседы.}

Ингэлс. Если сегодня в полдень, Уолтер, ты отдашь это изобретение человечеству, тогда послезавтра Советская Россия, коммунистический Китай и все остальные диктатуры, вся эта пена на поверхности земли, будет владеть тайной величайшего военного изобретения в истории.

Брекенридж. Ты опять за свое? Я думал, мы днем уже обсудили все это.

Ингэлс. Днем, Уолтер, я тебя умолял. Я никогда раньше никого не умолял. Теперь я этого не делаю.

Брекенридж. Ты мне мешаешь заниматься фейерверком. Оставь, Стив. Мне не интересно.

Ингэлс. Да, тебе не интересны последствия. Гуманистам они никогда не интересны. Все, что вы видите, это электричество в трущобах и бесплатная электроэнергия на фермах. Но вы не хотите знать, что то же изобретение и тот же ваш широкий жест развеют по воздуху смерть и отправят военное снаряжение на склад, а города сотрут с лица земли.

Брекенридж. Я не имею отношения к войне. Я рассматриваю гораздо более далекую перспективу. Я смотрю сквозь века. Что с того, что одному-двум поколениям придется пострадать?

Ингэлс. Итак, в отчаянный момент истории, когда твоей стране собственная промышленная тайна и контроль над оружием так необходимы, ты отдаешь это всем и каждому.

Брекенридж. У моей страны будут равные шансы со всем миром.

Ингэлс. Равные шансы оказаться в руинах? Вот чего ты добиваешься? Но ты никогда не поймешь. Тебе дела нет до своей страны, друзей, собственности, до себя самого. У тебя нет мужества удержать то, что принадлежит тебе, удержать это с достоинством, мудро, открыто и использовать себе же во благо. Ты даже не знаешь, что такое мужество.

Брекенридж. Я не хочу это обсуждать.

Ингэлс. Тебе до человечества нет дела, Уолтер. Если бы было, ты бы знал, что когда отдаешь что-то человечеству, отдаешь это тем самым и его врагам.

Брекенридж. Тебе всегда не хватало доверия к ближним. Твой узкий патриотизм старомоден, Стив. А если ты считаешь, что мое решение так опасно, почему не пожалуешься на меня правительству?

Ингэлс. В правительстве слишком много друзей Сержа Сукина — в настоящий момент. Это я должен тебя остановить.

Брекенридж. Ты? Ты тут ничего не сделаешь. Ты только младший компаньон.

Ингэлс. Да, Уолтер, я только младший компаньон. Шестнадцать лет назад, когда мы основали свое партнерство и «Лаборатория Брекенриджа» начала работу, я был очень молод. Меня не волновало человечество, и меня не волновала слава. Я хотел отдать тебе большинство преимуществ, всю известность и дать твое имя моему изобретению, Уолтер, только моему, полностью, а об этом вне лаборатории никто не знает. Меня не волновало ничего, кроме моей работы. Ты знал, как надо управлять людьми. Я нет. И я согласился сделать все, как ты хотел, только чтобы иметь шанс на работу, которую я люблю. Ты сказал, что я эгоистичен, а ты — ты любишь людей и хочешь им помочь. Что ж, я видел, как ты помогаешь. А еще я видел, что на самом деле это я — «Я», эгоистичный индивидуалист, снабжаю человечество витамином X, и дешевой энергией, и электропилами (показывает на аппарат) и этим. А ты принимаешь за это благодарность и портишь все, к чему прикасаешься. Я видел, что ты делаешь с людьми. И это я дал тебе возможность это делать. Я развязал тебе руки. Теперь мне отвечать. Я тебя создал — и я тебя уничтожу.

^{Брекенридж быстро смотрит на него сверху, он понимает, отдергивает руку от аппарата и хватается за карман пиджака.}

Что ты ищешь? Это? (Достает из кармана пистолет и показывает Брекенриджу. Потом сует обратно в карман.) Не двигайся, Уолтер.

Брекенридж (его голос слегка сиплый, но все еще уверенный). Ты выжил из ума? Хочешь, чтобы я поверил, что ты собрался меня убить, здесь, сейчас, в доме, полном людей в трех шагах от нас?