Для тебя

МАНЯ вздыхает ещё горше, чем в первый раз. Ест капусту. Только хруст стоит по квартире.

(В стену). Зачем? Зачем? Скажи мне, зачем ты это сделал?

СЛАВА. Что я сделал? Что я опять сделал?

ИРА. Зачем?

СЛАВА. Что?

ИРА. Зачем ты купил черепаху? Зачем?

СЛАВА. Затем, что в моей жизни началась полоса исполнения желаний… Не было её и вот она пришла!

ИРА. Вылазит полоса желаний! Вылезает полоса желаний!

СЛАВА. Да, да! Пришла полоса желаний! У меня была полоса белая, полоса чёрная, потом опять белая, потом опять…

ИРА. Зануда!

СЛАВА. …чёрная, потом белая! А теперь…

ИРА. Серо-буро-малиновая! Серо-буро-малиновая, зануда, знаю! Знаю!

СЛАВА. Помолчи. Я сказал – помолчи.

ИРА плачет.

Да. Я всю жизнь мечтал иметь черепаху. У меня в детстве потому что была черепаха! И я хотел потому! Да, хотел!

ИРА. Они же триста лет живут! Почему она у тебя умерла, почему?!

СЛАВА. Потому что была зима. И я искупал её в ведре с ледяной водой. Она простыла и… и…

ИРА. И подохла! И подохла!

СЛАВА. Она погибла! Она умерла, а не подохла!

ИРА. Подохла!

СЛАВА. Она умерла! Я был маленький и глупый. Я очень плакал, когда хоронил её!

ИРА. Ты хоронил её! Ты хоронил её!

СЛАВА. Да, хоронил! Для меня это было потрясение! Огромное детское потрясение! Которое я пронёс через всю жизнь!

ИРА. О-о-о! Потрясение! Зануда! Похоронил!

СЛАВА. Похоронил!

ИРА. И на камне написал: «У попа была собака, он её любил! Она съела кусок мяса! Он её убил! И похоронил!…»

СЛАВА. Ты не можешь понять, что такое для крохотного человека похоронить любимое существо и знать при этом, что ты виновен в смерти его, ты, ты, ты! Я был глупый и потому искупал её в холодной воде!

ИРА. Ты остался им! Ты никогда не вырастал! Ты остался мальчиком-злыднем! Маленький, злобный человеконенавистный негодяй! Дундук! Всегда был и останешься дундуком! Ёкарный бабай, это ж сколько же надо было в башке иметь миллиграммов серого вещества, чтобы черепаху в ледяной воде искупать?!

СЛАВА (молчит). Я не реагирую. Я держу себя. Мне надоели эти препирательства из-за ерунды.

ИРА. Ерунды?! Зачем ты купил черепаху, зачем, скажи?! Тебе мало горя в этом доме, ёкарный бабай? Мало, дундук?

СЛАВА. Какое горе тебе принесла черепаха? Она что тебя – объела?

ИРА. Она меня не объела! (В стену). Нет не объела она меня! Но я не могу смотреть на животное, которое треснутое, которое – несчастное, которое – одинокое! Она – одинока! И так проживёт триста лет, целых триста лет! Ты понимаешь это или нет? Тебя не будет, меня не будет, никого не будет, а она будет жить, жить, и жить одна! Совсем одна в этом мире! Она одна, одна, одна! Я не могу смотреть на неё, я сразу рыдаю, я сразу себя в её шкуре представляю, то есть, в панцире в её себя я представляю! Мне плохо сразу становится, я понимаю чужую боль, понимаю! Ты не поймёшь, для тебя она – игрушка, забава, развлечение! А то, что она живая, ты это понять не можешь! Не сможешь! Ты её в ледяной воде опять искупаешь! Ты её для этого и взял! Да, да, да, для этого! О-о-о-о-о…

СЛАВА. Всё?

ИРА. Что – всё?

СЛАВА. Я говорю: всё? Нанылась?

ИРА. Не нанылась, не нанылась! Буду ныть, потому что мне жалко мою Манечку, Манюнечку, Манюшеньку! Жалко её!

СЛАВА (помолчал). С чего это ты взяла, что это она? Может быть, это вовсе не она, а он.

ИРА. Ага, он. «Оно» – скажи ещё лучше! Много соображаешь!

СЛАВА. Не «оно», а «он». Не Маня, а, скажем, Мань. Мэн! Да, это мужчина. И ему совсем не трудно переносить тяготы одиночества. Ему даже нравится быть в гордом одиночестве. Конечно, это мужчина. Это – он. Я вижу, я чувствую, что это – мужик. Во, глаза какие! Мужик!

ИРА. Ты что, по глазам увидел, что это мужик?

СЛАВА. Да, по глазам. Видно ведь – где мужские, а где женские глаза. Я вижу, что у него – мужские. И осанка у него такая мужественная. Мэн, мэн! Видишь, откликается. Мужик, конечно.

ИРА. Ты что, у него яйца видишь? Ты их щупал, да?

СЛАВА. Манеры у вас, мадам, конечно… Помоечные, что и говорить…

ИРА. Не трогай помойку! Мою помойку – не трогай! (Повернулась лицом к СЛАВЕ, села на диван). Нет, ты скажи мне, скажи давай, откуда ты знаешь, что это – он? С чего, с чего ты взял, что это не черепаха, а черепах?

СЛАВА. Я ничего не знаю наверняка. Я пред-по-ла-га-ю. Я не могу знать. Безапелляционно можешь разговаривать у нас только ты. Я предполагаю. Потому что на птичьем рынке мне его продал один дядька…

ИРА. Пьяный?

СЛАВА. Выпивший.

ИРА. Правильно. Он, видно, украл черепаху у своего ребёнка. Ему на бутылку не хватало, вот он и украл. Господи!

СЛАВА. Да, он был выпивший! Но мне нужна была черепаха и я купил. Я не стал допытываться у него – он, она или оно продаётся! Согласись, смешно было бы мне на рынке проверять знания в биологии какого-то грязного мужика…

ИРА. В зоологии, образованный…

СЛАВА. Ну, в зоологии! Какое это теперь имеет значение?

ИРА встала, ходит по комнате, – то есть, по своей половине. СЛАВА – по своей. За окном – дома. Они как на ладошке расположились. В окнах свет горит.

ИРА. Зачем ты её купил?! Зачем?! Как мы теперь её с тобой будем делить?! Как?!

СЛАВА. Делить мы его – его! – не будем! Он – он мой. Я его – его! – купил на свои деньги!

ИРА. Деньги были общие! Общие!

СЛАВА. Ещё раз говорю тебе: я не отдам его! Он – мой!

ИРА. Ещё раз говорю тебе, это не он, а она – это раз…

СЛАВА. Хоть десять! Он!

ИРА. Она!

СЛАВА. С чего ты взяла? Откуда ты знаешь? Ну?!

ИРА. Потому что я чувствую!

СЛАВА. Что ты чувствуешь?

ИРА (помолчала). Я чувствую её одинокую, несчастную, неутолённую, бедную, оскорблённую душу! Женскую душу! Вот так. Её биополе подсказывает мне, что она – это она.

СЛАВА. Потрясающе! Нахваталась слов: «биополе»! Как чудовищно это звучит в твоих устах, привыкших к матерщине! Если бы ты только посмотрела, послушала бы себя со стороны! Противно! Ты ведь даже знать не знаешь, что такое «биополе»!

ИРА. Знаю!

СЛАВА. Не знаешь!

ИРА. Можно, я договорю?

СЛАВА. Всё понятно.

ИРА. Нет, я договорю.

СЛАВА. Всё понятно.

ИРА. Нет, я договорю. Итак, это во-первых. Во-вторых, я тебе её не отдам. Ты её замучаешь голодом! Она у тебя сдохнет сразу же! Тотчас же! К тому же твоё биополе отвратительно действует на всё живое, на всё, что ползает, растёт, цветёт, пахнет! Да!

СЛАВА. Боже! Боже!

ИРА. Не «божкай»! Вон, посмотри на цветы – даже цветы завяли от тебя! От твоего присутствия!

СЛАВА. Да они завяли потому, что ты, лентяйка, лентяюга, полить их не можешь! Только хвалишься, что из рабочей семьи, что тебя с детства работать учили! Враньё! Ложь!

ИРА. Не трогай мою семью!

СЛАВА. Да, ты лентяйка! Тебе полить цветы даже лень! Вот они и чахнут!

ИРА. Нет, они завяли от твоего биополя! И я чахну от той гадости, которую ты из себя испускаешь!

СЛАВА. А грязная посуда? Горы! Ты не лентяйка, скажешь, нет?

ИРА. Я не виновата, что нет горячей воды! Сам знаешь!

СЛАВА. Нагрей! Вскипяти!

ИРА. Я тебе нагрею сейчас, поорешь ещё ты у меня! Нагрею!

СЛАВА. Дура. Деревня!

ИРА. Кретин!

Нда.

Они так бесконечно могут разговаривать.

Вот вы говорите: нельзя да нельзя ругаться в пьесах, что театр должен развлекать, ублажать, успокаивать и т.д., ну, а как тут без мата, без «чернухи», когда – тупик?

Хватит. Пусть говорят как надо. Иначе это никогда в жизни не кончится.

Вдруг начинается дикий ор, крик, визг, ругань:

ИРА (она стоит посредине комнаты, волосы у неё на голове торчат в разные стороны). Дерьмо собачье!

СЛАВА (рвёт волосы у себя на голове). Чмошница!

ИРА. Дятел долбаный!

СЛАВА. Свинья!

ИРА. Козёл!

СЛАВА. Дура!

ИРА. Дебил!