Для тебя

Молчание. МУЖЧИНА долго, внимательно смотрит на фотографию, поднося её близко-близко к глазам. Он словно ощупывает её и внимательно сверяет с ЖЕНЩИНОЙ. Собрал фотографии. Спрятал их за пазуху. Протянул ЖЕНЩИНЕ руку.

ОН. Вы не закончили. Мне нужно остричь ногти.

ОНА взяла его ладонь. Улыбается. Осторожно принимается за работу.

Нужно что-то говорить…

ОНА. Я не знаю – что…

ОН. Вы забыли…

ОНА. Я забыла…

ОН. Нужно говорить: «Чик-чик»…

ОНА. Ах, да. Чик-чик. Чик.

ОН. Чик-чик. Чик.

ОНА. Чик-чик.

ОН. Чик-чик.

ОНА. Чик. Чик. Чик.

ОН. Чик. Чик. Чик.

ОНА. Чик. Чик.

ОН. Чик. Чик.

ОНА. Чик. Чик.

ОН. Чик.

ОНА. Чик.

Молчат. Смеются.

ОН. Я вспомнил, как он называется.

ОНА. Я тоже вспомнила.

ОН. Венский стул.

ОНА. Да, да. Венский стул. Венский! Венский стул!

Смеются.

ОН (тихо-тихо). Почему вы не сделали с собой то, что хотели, когда они забрали вас?

ОНА (тихо-тихо). Ножницами? Думаете, нужно было убить себя?

ОН. Вы же хотели?

ОНА. Хотела.

ОН. Почему?

ОНА. Хорошо, что не сделала. Ведь мы – встретились. Иначе – никогда…

ОН. Никогда…

ОНА. Никогда-никогда…

ОН. Никогда-никогда…

ОНА. Никогда…

ОН. Сегодня вы научите меня?

ОНА. Мы так и не перейдём на «ты»?

ОН. Нельзя. Ни в коем случае.

ОНА. Хорошо.

ОН. Вы не ответили? Сегодня вы научите меня?

ОНА. Конечно.

ОН. Иначе всё рухнет.

ОНА. Теперь уже не рухнет.

ОН. Когда мы начнём урок? Нужно скорее!

ОНА. Сейчас. Сейчас начнём. Сейчас. Сейчас. Последний пальчик приведём в порядок. Чик-чик.

ОН. Чик-чик. Чик. Чик. Чик. Чик.

ОНА. Чик-чик. Чик. Чик. Чик.

Гаснут лампы. Темнота.

ОН. Кажется, прибавили света. Даже жарче стало от света.

ОНА. Да, немного посветлее стало. Держите меня за руку.

ОН. Я и не хотел выпускать.

ОНА. Начнём?

ОН. Да, да. Сначала – на сантиметрик. Самое главное – один сантиметрик над землёй. Приподняться. Только сантиметрик преодолеть. А потом станет легче. Легче лететь. Выше подняться – легче. Совсем легко будет. Самый трудный – первый сантиметрик… Только один…

ОНА. Мне жалко их…

ОН. Почему?

ОНА. Они смотрят и завидуют нам.

ОН. Мне тоже жалко. Но что делать? Они так никогда и не смогут… Вот, вот, кажется, получается! Летим! Мы летим!

С треском, грохотом, скрежетом разваливаются стены.

Горит ткань обшивки стен. Рвётся, трещит.

Нет четырёх стен. Небо. Звёзды.

ОНА. Теперь мы не расстанемся.

ОН. Теперь нас не догнать. Не достать. Теперь мы вместе. Навсегда. Навсегда?

ОНА. Навсегда… Навсегда… Навсегда…

ТИШИНА.

Вяло догорает, тухнет ткань. Исчезла тюрьма, сумасшедший дом, темница, четыре стены. Влюблённая пара взлетела к звёздам.

Вы говорите, что это бред, что это – выдумка, что это – невозможно? Верно.

Невозможно встретиться друг с другом в этом огромном сумасшедшем мире. Невозможно взлететь к звёздам. Но иногда получается.

Кто-то может. Когда очень-очень любит.

Я пробовал.

Теперь хожу по земле.

Конец первой пьесы.

Черепаха Маня

Пьеса в одном действии

Действующие лица:

Слава – 35 лет

Ира – 35 лет

Черепаха Маня – 300 лет

Однокомнатная «хрущоба», пятыйэтаж.

Ночь. Осень.

Двенадцатое сентября.

Куда их девать? Куда поселить моих героев?

А пусть живут в моей квартире. 18,5 кв. м. Ищу и ищу вот эти 0,5 кв. м. – не могу найти и потому шифоньера вот не имею. Поставить некуда. Вбил в стенку гвозди, повесил костюмы выходные на плечиках. Нормально!

И у СЛАВЫ с ИРОЙ – пусть будет то же самое в квартире. Только я на первом этаже живу, а они пусть живут на пятом. Ну, чтоб хоть какая-то разница была. А дом пусть стоит на горе, чтобы внизу – весь город видно было. Ну, чтоб красиво было бы, верно? А то «чернуха» эта надоела до чёртиков. И вам, и мне.

Итак, пусть будет красиво!

В комнате книги, полки, стол, цветы, диван. Кухня – как у меня: ма-а-аленькая. Ванная и санузел – вместе. В просторечии эта комната называется, кажется, «гованная»? Фу, как некрасиво! Виноват. Больше не буду.

Ну вот. Что ещё? На полу – зелёный палас. У меня, правда, красный. Но зелёный – красивее!

На паласе стоит настольная лампа. Только она и горит в комнате, больше нету света. Лампа освещает крохотное существо – ЧЕРЕПАХУ МАНЮ, которой недавно исполнилось триста лет, но об этом никто не знает кроме меня и вас. Перед МАНЕЙ лежит огромная морковка и лист капусты. МАНЯ слабо поднимает голову и смотрит то в одну сторону комнаты, то в другую. МАНЯ и лампа находятся на белой, нарисованной мелом на паласе, черте.

На диване, накрывшись коричневым в клетку (как у меня!) пледом лежит ИРА. Руки засунула под щёку, чуть свесила голову вниз, смотрит на МАНЮ и слёзы у неё бегут по лицу и капают на палас.

В другой половине комнаты, отделённой меловой чертой, на матрасе сидит СЛАВА. Книги перебирает, что-то в чемодан складывает.

Часы тикают. Ночь. Три часа. Темно в комнате. Только МАНЯ в круге света. Дождь за окном. Двенадцатое сентября.

Мне нравится число «Двенадцать». Потому что оно находится перед несчастным тринадцатым днём месяца. Я всегда верил и верю в приметы. Число двенадцать – маленький, последний, крохотный кусочек счастья перед несчастьем…

Молчание.

МАНЯ посмотрела на ИРУ. Потом посмотрела на СЛАВУ. Вздохнула горько-горько. Принялась есть капусту.

ИРА (плачет). Бедная моя Манечка… Манюнечка ты моя… Красавица ты моя ненаглядная… Ты-то, ты-то за что страдаешь? Тебе, несчастной моей, на спячку надо уже ложиться, уже осень, уже холод, а тебе всё покою не дают эти два мерзавца, да? Манечка? Манюнечка? Манюшенька моя? Бедное моё животное, ты-то в чём виновато, в чём? Слышишь меня, Маня? Маня, Маня… (Плачет).

СЛАВА (собирает вещи в чемодан). Я тебе уже тыщу раз говорил: черепахи не слышат. Они глухие…

ИРА. Что? Что ты там бормочешь?

СЛАВА. Я говорю: черепахи не слышат! Глухие! Глухие!

ИРА. Не ври. Глухие. Сам ты глухой. Всё она слышит. Всё она слышит, моя лапонька. Всё, всё, всё… А если она не слышит чего-то там, то и так понимает. Многое понимает. Всё понимает…

Молчание. Стучит дождь за окном.

(ИРА, глядя на черепаху, улыбается, вытирает слёзы). Вот смотрю на черепаху и сразу лягушек почему-то вспоминаю. Они из одного семейства. Болото вспоминаю… А потом вспоминаю, как лягушки говорят «ква-ква»… А вспомню лягушек – сразу вспоминаю, как я в детстве глядела на заставку в нашем телевизоре, стареньком «кавээне»… На картинке был нарисован Кремль, лучи от него бежали и буквы рядом стояли: «Москва»… А учительница наша в школе нам говорила, что неизвестно, почему Москву называют Москвой… В смысле, никто не знает, откуда произошло это слово. А я маленькая глупая деревенская девочка казалась себе самой умной и удивлялась безграмотности учительницы, потому что мне было так ясно, отчего Москву называют Москвой. Это ведь так понятно. «Москву» надо читать по слогам: «Мос-ква». Сом-ква. Москву строили на болоте. В болоте квакали лягушки: ква-ква. Сом-ква. Наоборот – сом. Сом-ква. Москва. Сом-ква…

СЛАВА. Как глубоко.

ИРА (не реагируя). Вот смотрю на черепаху и думаю о Москве… Вот у меня какой ход мыслей… Одно за другое цепляется и что-то такое вылазит, неожиданно вылазит…

СЛАВА. Вылезает.

ИРА. Вылазит. Вылезает: в Москву, в Москву, в Москву! Сбежать, сбежать от всего, от всех, куда угодно, хоть в Москву… Сбежать. Господи, куда мне сбежать?! Куда?! (Перевернулась на другой бок, к стене. Плачет). Вылазит… Вылезает… Какая разница… Всё время замечания… Вылазит… Вылезает… Вылезает. Вылазит. Всё время, всю жизнь…