Любовь и голуби (сборник)

Нина. Благодетель чертов… Для меня? Вот тебе! Для меня… Не-ет… Ку-ку, хватит. Восоркова, принимай… гнездышко. Парь, жарь, стирай… Ты это дело любишь. Та-ак. (Огляделась, подошла к шкафу, достала чемодан. Чемодан тяжелый, собран загодя.) Будешь клиентов принимать… Поить, кормить… С разговорами к нему не лезь: не любит. У него для этого на сторонке заводится. Простите, гости… дорогие, катаклизмец у нас. (Увидев Домашеву, вздрогнула.) Старух подкинутых обихаживать… Может, кто еще чего из дружков подбросит, но упираться будешь ты, учти. Нет, он хороший, не подумай… за счет других. (Ушла в коридор и сразу вернулась с шубой, сапогами. Остановилась перед Собежниковым, одевается.) Георгий Николаевич, вы не надейтесь, что все вам останется. Квартиру я разменяю, ну и… все остальное, как положено. (Штапову). Георгий Николаевич, вы когда за его дом компенсацию?..

Собежников тут же схватил Нину за ногу. Нина, чтобы не упасть, вынуждена слегка подпрыгивать.

Собежников. Оп…Оп… Оп… На волюшку потянуло? Оп…

Нина. Вам все можно, а мне ничего… нельзя?

Собежников. Нинон, у тебя же семья.

Нина. У тебя тоже. Мне больно.

Собежников. А мне?

Нина. Но тебе-то плевать на меня… (Ей уже тяжело стоять на одной ноге, она запыхалась.) Отпусти.

К Нине подскочила Пасюкина.

Пасюкина. Нина, че делать? Степана звать?

Стоков. Жора, отпусти. Возьми в руки…

Собежников. Взял, не видишь?

Стоков. Себя возьми… в эти… в руки… Ну не надо.

Штапов (втиснулся между Ниной и Собежниковым, пытается оторвать его руку от Нининой ноги). Хозяин, так дело не пойдет.

Собежников. Руки! Убери руки!

Штапов. Парень, у нас разный уровень… (справился с Собежниковым) неприятностей. Иначе плевал я на тебя.

Собежников. Беспокоишься?

Штапов. За тебя.

Собежников. Не суетись, жили до, проживем и после.

Ерготун. Жоха, остановись. Зхя…

Штапов. Не понял ты меня. Я ничего не оставляю на потом.

Собежников. Считай, что на мне споткнулся.

Штапов. И покруче орлов проходили.

Собежников. Не пу… (Увидев, что Нина уходит.) Вернись! (Взбешен.) Нинка, вернись!

Собежников кинулся было за женой, но его тут же перехватили Штапов и Стоков. Им помогает Ерготун.

(Пытаясь вырваться.) Пустите!

Стоков. Убьешь же, Жора. Ну не надо.

Собежников. Пустите меня!

Ерготун. Стахичок, потом… Завтха, Жоха…

Нина уже ушла, за ней проскочила и Пасюкина.

Штапов. Здор-ров… Силушку эту… да в дело…

Собежников (борясь). За державу…

Штапов. Валите на пол.

Собежников. …он печется…

Штапов. Если ты не хочешь… Генка, подними ему ноги…

Собежников (лягнул ногой Стокова). По-шел, поденщик… С персоналками, пайками… Хорошо… ус… ус-троились…

Штапов. Сядешь на мое место – посмот…

Собежников. Ты пустишь… Я честно… своим хребтом…

Штапов. Оторвите ноги от земли!

Ерготун вдруг оставил борьбу, оторопело смотрит на происходящее.

Стоков. Борька! Подсекай его!

Ерготун хватает Стокова и резко отшвыривает его в сторону. Собежников и Штапов какое-то время борются друг с другом. Ерготун бросается между ними, откинув Собежникова от Штапова.

Пауза.

Ерготун (Штапову). Уходите, Геохгий Николаевич.

Штапов. С тезкой не договорили…

Ерготун. Не надо договахивать.

Штапов (тяжело дыша, улыбаясь). Не в мою пользу?

Ерготун. Ни в чью.

Восоркова (Штапову). Я вижу, вам все это очень нравится, даже увлекает?

Штапов. Очень. Ничего неожиданного. Возможно, в начале и была у вас коммуна или что-то в этом духе, но люди есть люди… Появился лидер… Жор, я про тебя. Уклад, иерархия, у каждого свои лимиты… Ничего нового, даже грехи, а я сначала купился. Слышь, Георгий? (Сел рядом с Собежниковым.)

Собежников. Из интереса, значит, ко мне ходили?

Штапов. А ты думал? Я человек любознательный. Таких, как я, Жора, на дому лечат, бреют, обшивают… На кнопочку нажал: а подать мне!.. И тэ дэ. Лала Тарасовна, вас подвезти?

Восоркова. Подвозите.

Собежников встал, смотрит на Восоркову.

Да, Жора. Да. (Штапову.) Я сейчас… спущусь.

Штапов (кивнул). Жду. (Ушел.)

Восоркова (помолчав). Пусто… Ничего нет. (Поправила грудь.) Здесь есть. (Хлопнула себя по бедрам.) Здесь. (Постучав по лбу.) Не дура, кажется, а пусто. И стирать и жарить, и парить… и детей… Все хочу, а… пусто. Крепко ты меня зажал.

Собежников. Я виноват?

Восоркова (отмахнулась). Что ты, что ты…

Задрав руки вверх, быстро входит Церёшко, падает перед Собежниковым на колени, бьет поклоны.

Церёшко. Барин, не вели казнить, вели помиловать! Раб твой, Церёшко Димитрий, великие муки претерпел, но не дал супостату погубить себя, не дал надругаться над достоинством своим, но приумножил его, поелику возможно, и славу новую, громкозвучную, в дом твой принес. От холопа твоего. (Достал из-за пазухи тоненькую книжицу.) На долгую память с любовью и верой, что не зря.

Молчание.

Восоркова (Собежникову). Я не виню тебя. Промахнули… Профукали жизнь, друг друга… Надо было жить хорошо, а мы богато… То ли мы что-то напутали, то ли научить было некому… Да и не было, и некому – сплошной обман.

Церёшко. Я куда влетел?

Собежников (спокойно). Заткнись.

Восоркова (взяв Собежникова за руку). Как быстро… мы постарели. Мы старые. Ох, слезки побежали. Жалко себя, старушку. (Обняла Собежникова.) Прости меня, пожалуйста. (Сдерживая плач.) Она вернется, я поговорю…

Собежников. Иди…

Восоркова. Все наладится.

Собежников. Уверена?

Восоркова. Не знаю. Нет, не знаю. (Поцеловала Собежникова, уходит.)

Церёшко (пройдя по комнате). Что случилось, хлопцы? Стекло битое… Нино-он! (Заглянув в кабинет.) Батюшки, что за погром?

Домашева (боком выходя из-за двери, как бы успокаивая). И-и, мужики ране тоже так. Живут, горбатятся, потом в празднество како большое напьются, и пошла душа в рай: все топорами поизрубают, повыкидывают… Бабы с ребятишками спрячутся (хихикнула), ожидают: когда хозяин натешится вволюшку. А потом опять жись идет. И уж такой сделается работящий, скромный – куда тебе с добром.

Стоков (взяв книжку у Церёшко, читает). «Дмитрий Церёшко. Настой из подорожника».

Домашева. Простудное, правильно. (Заглянула в книгу.) Хорошо помогает… Однако рецепты у тебя прописаны.

Церёшко (смеясь). В яблочко, бабка.

Стоков. «Молодая поэзия Сибири».

Церёшко (сел за стол). Лепота-а. Занимаюсь чревоугодием, слушаю внимательно. Какие тайфуны, цунами пронеслись под крышей сего дома? (Ест.)

Стоков. «Тираж – три тысячи».

Ерготун. Хохошо бы, Димыч, послушать… тебя.

Стоков. «Цена – тридцать копеек».

Церёшко. Плебс! На качество смотри, не на цену! (Налил из графина.) Кто со мной? Замерззз… (Пьет, продолжает с аппетитом есть.)

Собежников (взяв у Стокова книжку, сел напротив Церёшко). Вкусно?

Церёшко. У-у! Прихожу домой, телеграмма: срочно вылетай, книжка выходит. Сразу в аэропорт на посадку. Если везет, то везет до конца. Улетел. В Новосибирске ребята… Кутнули, разумеется, по этому поводу.

Собежников. Весь гонорар пропил?

Церёшко. Не в деньгах счастье. Жизнь почувствовал! Дух – вот основа.

Собежников. И ничего нам, небожителям, больше не надо: ни денег, ни комфорта, ни карьеры. И вот… собрание сочинений… В сорок лет. Следующая, стало быть, в восемьдесят? А что? Нормально. Друзья накормят, напоят, поддержат благородные забавы. Им, плебсам, это даже полезно…

Церёшко (не принимая всерьез). Если мы друзья, вполне закономерно. На кого мне еще надеяться?