Ученик дьявола

Джудит демонстративно отступает от него в дальний угол кухни, инстинктивно подобрав юбку, словно для того, чтобы уберечься от прикосновения заразы. Дядя Тайтэс спешит высказать ей свое одобрение, бросившись добывать для нее стул.

Как! Дядюшка Уильям! Да мы с вами не видались с тех пор, как вы бросили пить. (Бедный дядя Уильям, сконфуженный, хочет возразить, но Ричард, дружески хлопнув его по плечу, прибавляет.) Ведь вы же бросили, верно? И хорошо сделали, а то уж очень усердствовали. (Поворачивает спину дяде Уильяму и направляется к дивану.) А где же наш честный барышник, дядюшкаТайтэс? Дядюшка Тайтэс, покажитесь. (Застигнув Тайтэса в тот момент, когда тот подставляет стул Джудит.) Ну конечно, как всегда, ухаживает за дамами.

Дядя Тайтэс (негодующе). Стыдитесь, сэр…

Ричард (перебивает его, насильно пожимая ему руку). Стыжусь, стыжусь, но и горжусь тоже – горжусь своим дядюшкой, всеми своими родственниками. (Снова оглядывает присутствующих.) Разве можно смотреть на них и не испытывать при этом гордости и удовольствия!

Дядя Тайтэс, уничтоженный, возвращается на свое прежнее место.

(Поворачивается к столу.) А, мистер Андерсон! Всё заняты добрыми делами, всё пасете свое стадо. Не давайте им сбиваться с пути, пастор, не давайте им сбиваться с пути. Ага! (С размаху усаживается на стол и берет в руки графин с вином.) Чокнемся, мистер Андерсон, за доброе старое время.

Андерсон. Вы, кажется, знаете, мистер Даджен, что я не привык пить до обеда.

Ричард. Со временем привыкнете, пастор. Вот дядюшка Уильям – так тот даже до завтрака пил. Верьте мне: от этого ваши проповеди только станут елейнее. (Нюхает вино и корчит гримасу.) Только не советую начинать с хереса моей матушки. Я его раз отведал тайком, когда мне было лет шесть, и с тех пор отличаюсь умеренностью. (Ставит графин на место и меняет тему.) Так я слыхал, вы женились, пастор? И говорят, ваша жена гораздо красивее, чем подобает доброй христианке.

Андерсон (спокойно указывает на Джудит). Вот моя жена, сэр.

Джудит встает и застывает в позе несокрушимой добродетели.

Ричард (соскакивает со стола, повинуясь инстинктивному чувству приличия). Ваш слуга, сударыня. Не обижайтесь на меня. (Внимательно смотрит на нее.) Что ж, ваша слава не преувеличена, но, к сожалению, по вашему лицу видно, что вы добродетельная женщина.

Джудит явно шокирована и опускается на свое место под возмущенно-сочувственный ропот дадженовской родни. Андерсон, который достаточно умен, чтобы понять, что подобные изъявления неудовольствия только забавляют и раззадоривают человека, задавшегося целью злить окружающих, сохраняет все свое благодушие.

Но все равно, пастор, я вас теперь уважаю больше прежнего. Да, кстати; я как будто слыхал, что наш безвременно скончавшийся дядюшка Питер хоть и не был женат, но оставил потомство?

Дядя Тайтэс. У него был только один внебрачный ребенок, сэр.

Ричард. Только один! По-вашему, это пустяки? Я краснею за вас, дядюшка Тайтэс.

Андерсон. Мистер Даджен, вы находитесь в присутствии вашей матери, удрученной горем.

Ричард. Я весьма растроган ее горем, пастор. А кстати, где он, этот внебрачный ребенок?

Андерсон (указывая на Эсси). Перед вами, сэр, и слушает ваши речи.

Ричард (от неожиданности бросив паясничать). Как! Какого же черта вы мне об этом не сказали раньше? В этом доме дети довольно видят горя и без того, чтобы… (Мучимый угрызениями совести, бросается к Эсси.) Послушай, сестренка! Ты не сердись на меня, я не хотел тебя огорчить.

Эсси поднимает на него взгляд, полный благодарности.

(Выражение ее лица и следы слез на нем глубоко трогают Ричарда, и он кричит в бурном порыве гнева.) Кто заставил ее плакать?… Кто обидел ее? Клянусь богом…

Миссис Даджен (встает и наступает на него). Придержи язык, богохульник. С меня довольно. Прочь из моего дома!

Ричард. А почему вы знаете, что дом ваш? Ведь завещание еще не прочитано.

Мгновение они смотрят друг на друга с непримиримой ненавистью, потом миссис Даджен, побежденная, тяжело опускается на место. Ричард решительным шагом проходит мимо Андерсона к окну и берется рукой за резную спинку стоящего там стула.

Леди и джентльмены! Приветствую вас как старший сын своего покойного отца и недостойный глава этого дома. С вашего разрешения, пастор Андерсон, с вашего разрешения, адвокат Хоукинс. Место главы семейства – во главе стола. (Ставит стул с резной спинкой к столу, между священником и стряпчим, садится и тоном председателя обращается ко всем присутствующим.) Мы собрались здесь сегодня по прискорбному поводу: в семье скончался отец, дядя повешен и, должно быть, угодил в преисподнюю. (Сокрушенно качает головой.)

Родственники цепенеют от ужаса.

Вот, вот, так и надо; стройте самые постные мины (взгляд его падает на Эсси, и тотчас же голос теплеет и тон становится серьезнее), только бы у девочки в глазах светилась надежда. (Живо.) Ну, адвокат Хоукинс, к делу, к делу! Читайте завещание, друг.

Тайтэс. Мистер Хоукинс, не позволяйте приказывать вам и понукать вас.

Хоукинс (любезно и предупредительно). Я уверен, что мистер Даджен не имел в виду ничего обидного. Я вас и секунды не задержу, мистер Даджен. Вот только надену очки… (Шарит по карманам.)

Даджены переглядываются, предчувствуя недоброе.

Ричард. Ага! Они заметили вашу вежливость, мистер Хоукинс. Они готовы к самому худшему. Стакан вина, покуда вы не начали, – прополоскать горло. (Наливает стакан, и подает ему, потом берет другой и наливает себе.)

Хоукинс. Благодарю вас, мистер Даджен. Ваше здоровье, сэр!

Ричард. И ваше, сэр! (Он уже поднес стакан к губам, но вдруг спохватывается, недоверчиво косится на вино и говорит с ударением.) Не будет ли кто-нибудь так добр дать мне стакан воды?

Эсси, неотступно следившая за каждым его словом и движением, потихоньку встает, проскальзывает за спиной миссис Даджен в спальню, возвращается оттуда с кувшином в руке и, стараясь производить как можно меньше шума, выходит из дому.

Хоукинс. Завещание написано не совсем таким слогом, каким пишутся обычно юридические документы.

Ричард. Да, мой отец умер без поддержки закона.

Хоукинс. Браво, мистер Даджен, браво! (Приготовляется читать.) Вы готовы, сэр?

Ричард. Готов, давно готов. Да вразумит нас господь и да поможет нам принять с благодарностью то, что нам предстоит услышать. Начинайте.

Хоукинс (читает). «Это есть последняя воля и завещание, составленное мною, Тимоти Дадженом, на моем смертном одре, в городе Невинстауне, по дороге из Спрингтауна в Уэбстербридж, сентября двадцать четвертого дня, года одна тысяча семьсот семьдесят седьмого. Настоящим я отменяю все ранее составленные мною завещания и заявляю, что нахожусь в здравом уме и знаю, что делаю, и что это моя настоятельная воля, согласная с моими собственными желаниями и чувствами».

Ричард (взглянув на мать). Гм!

Хоукинс (качая головой). Плохой слог, никуда не годный слог.

«Моему младшему сыну, Кристоферу Даджену, назначаю и завещаю сто фунтов, из которых пятьдесят фунтов должны быть ему выплачены в день его свадьбы с Саррой Уилкинс, если она пойдет за него, и по десяти фунтов при рождении каждого ребенка, счетом до пяти».

Ричард. А если она не пойдет за него?

Кристи. Пойдет, раз у меня будет пятьдесят фунтов.

Ричард. Хорошо сказано, брат! Дальше.

Хоукинс. «Жене моей, Анне Даджен, рожденной Анне Примроз…» – вот видите, как он не разбирается в законе, мистер Даджен: ваша мать не родилась Анной, а была наречена так при крещении, – «…назначаю и завещаю пожизненную ренту в пятьдесят два фунта в год… (Миссис Даджен судорожным усилием сохраняет неподвижность под устремленными на нее взглядами.)…которые должны ей выплачиваться из процентов с ее собственных денег…» Ну что это за выражение, мистер Даджен? С ее собственных денег!