Том 6. Дураки на периферии

Судья. А откуда она тут взялась? Я ее опорожнял отсюда. Милиция, гоните ее без отказа вон!

Евтюшкина. А ты хоть и судья, а моего мужа не покрывай, должна я его шашни знать!

Судья. Гони ее вон маршевым ходом!

Милиционерша выводит Евтюшкину.

Лутьин. Хотя это дело и темное, но нужно осветить его лучом науки и техники… Ведь это же нарушение дисциплины получается.

Лутьина. Спасибо вам, Данила Дмитрии, за такую науку и технику!

Судья. Ничего суд на месте понять не можут. Нам надо углубиться. Объявляю перерыв для приговора.

Шум и свалка. Вместе со Сбитенщиком и Торговкой горячими пирожками врывается Евтюшкина. Жены лезут на мужей, мужья на Башмакова, Башмаков прячется за милиционершу.

Сбитенщик и Торговка (всю картину). Сбитень-сбитень горячий! Пирожкиря горячие на огне паруют, в животе жируют…

Евтюшкин (Башмакову). Иван Палыч, это вы какими сознательными чувствами придумали такое безобразие? Ведь этак скоро весь город к нам на сознательные алименты поступит, вы нарушаете нашу установку.

Иван Павлович. Я, Карп Иваныч, государственный житель, я все обдумал государственными мозгами, на основании законов.

Евтюшкин. Комиссия…

Ащеулов. Карп Иваныч, Карп Иваныч, Карп Иваныч-жа!..

Евтюшкин. Чего тебе?

Ащеулов. А нас не сократят, на периферию не отправят?

Евтюшкин. На периферии одни дураки живут, а мы в уездном центре…

Евтюшкина. Это что же такое?! — Люди с женой имеют семейные отношения, а вы вмешиваетесь поперек, велите им родить против их воли.

Лутьина. Знаем мы, почему вы чужую породу продолжаете.

Лутьин (жене). Лида, попей сбитню.,

Лутьина. Вы уж Марью Ивановну сбитнем угощайте! Научные средства знаете, а мне аборты потихоньку делаете!

Евтюшкина. Знаем мы эту вашу охрану своих младенцев от чужих матерей. Это чтобы я поверила, что вы ради закона рожаете, а не так…

Евтюшкин. Бабы, ешьте пирожки! Питайтесь!

Евтюшкина. Это чтобы поверить, это чтобы поверить, чтобы люди ради должности родить могли, чтоб…

Евтюшкин. Жены, отстаньте от нас! Дайте нам подумать.

Лутьин. Карп Иваныч, надо обсудить, чтобы не перегибать линии. Ведь одно искривление получается.

Евтюшкин. Гони баб, раз они не члены! (Комиссия оттирает женщин.) Дайте нам сознательно обсудить! Дайте хоть одно мероприятие выпустить! (Теснят женщин.) Комиссия… гражданки… я как единоличный председатель комиссии… женщины, сократитесь от нас вон!

Евтюшкина. Не уйдем мы от вас с пустыми руками!

Лутьина. Поговорите, поговорите, — мы послушаем последний раз!

Ащеулов. Дайте нам обсудить служебное положение!.. Карп Иваныч, Карп Иваныч-жа!.. С протоколом будем писать или так?

Евтюшкин. Как хотишь: ты сам теперь думай, видишь — я руковожу!

Лутьин. Надо бы с протоколом, ведь комиссию привлекают, а комиссия устно функционировать не может.

Евтюшкин. Вынимай бланок!

Ащеулов готовится на ходу писать. Комиссия лезет на Башмакова.

Евтюшкин. Гражданин Башмаков…

Иван Павлович. Граждане подсудимые, прошу вас очистить своим присутствием от меня!

Евтюшкин. Погоди, ты нам даешь свои показания!

Иван Павлович. Не желаю я вам давать своих показаний. Будет! Надавался уже!

Евтюшкин. Как это не желаешь давать показания официальной комиссии?!

Иван Павлович. Будет, давал уже на свою голову. Ваша комиссия для детей, а не для возмужалых. Я и так уже от вас пострадал.

Евтюшкин. Нет, ты погоди!

Иван Павлович. Гражданин женщина-милиционер! Прошу вас охранить мою неприкосновенность личности!

Милиционерша (к комиссии). Не трожь скорбящего человека.

Лутьин. Давайте обсудим по точному существу… Карп Иваныч, председательствуй по плану.

Евтюшкин. Комиссия… кто желает высказаться?

Ащеулов. А нас не сократят?

Евтюшкин. Нас сократить не могут, нас могут только реорганизовать.

Лутьин. Погоди ты каркать, Может, суд нас еще помилует.

Лутьина (мужу). Так и знайте, муженек, если судья присудит вам платить, разведусь я с вами вон.

Лутьин. Лидочка, перестань волноваться. Съешь пирожка!

Евтюшкин. Не мешай течению обсуждения. Может, еще не присудят.

Ащеулов. Отстаньте от учреждения.

Лутьин. Женщины, Лида, дайте я вам исчерпаю вопрос, только дайте нам подумать, Может, с нас алиментов и не возьмут.

Евтюшкин. Суд еще ничего не выдумал.

Лутьин. Наше учреждение поставлено заботиться о сохранении гражданского населения для будущего.

Евтюшкин. Солнце, например, оно тоже видимый административный центр. Ведь оно нагревает землю, производит теплоту, и про то произрастают всякие растения, даже ненужные, вроде Башмакова… А люди кормятся… Так и комиссия…

Евтюшкина. Что же, по-твоему, и дети от одной голой теплоты рождаются?

Евтюшкин (теряя терпение, усиленным служебным басом). Беру слово себе. Дело не в голой теплоте комиссии и не в солнце. Комиссия… я, как председатель, говорю без отступлений-от инструкций… Комиссия не нашла в бюджете Башмакова узкого места. Четкая линия закона…

Лутьин. Товарищи, мы с женщинами не столкуемся, а суд сейчас грянет. Нам надо внутри комиссии сговориться. Пойдемте заседать в мужскую уборную, туда женщин не пускают.

Ащеулов. Правильно. Идемте всем скопом!

Евтюшкина. Так и знайте, если суд назначит алименты, разведемся навеки!

Комиссия поспешно идет к двери, женщины за ними.

Лутьин (жене). Лида, ведь мы от своих отступлений поступить не можем,

Лутьина. Желаете с нами жить — отступите!

Уходят.

Сбитенщик и Торговка. Сбитень! Сбитень! Пирожки горячие, сами паруют, сами жируют!

Иван Павлович. Дай пару! (Покупая пирожки, к торговке.) Кто хотел ребенка? Я или они?

Торговка. Они.

Иван Павлович. А раз они, пусть надлежащие органы и рожают. Я здесь ни причем.

Торговка. Колхозом рожать лучше… А супруга-то где?

Иван Павлович. Она в больнице лежит. Я заявление в суд за две недели подал, чтобы алименты были к факту родов и чтобы не скандалила.

Реплики.

— От голой теплоты невозможно, в ней вещества нет.

— Тогда и в загнетке может родить.

— Блоху, например.

— Нет, загнетка не может, в ней сырости нет.

Судья (выходит и покупает пирожки). Три штуки

Милиционерша. Скоро начнете?

Судья. Сейчас кончим. У нас весь разум вытек.

Мальчик. На, мам окорми!

Судья уходит. Входит Мальчик с грудным ребенком на руках.

Мальчик. На, мам окорми!

Милиционерша отворачивается, расстегивает мундир, кормит ребенка спиной к зрителю.

Реплики.

— Вон милиции добро, родит — не парует, никому не жалуется.

— Она действует по натуре закона, ей иначе нельзя.

Милиционерша. Тише там! Сейчас суд выйдет!

Реплики.

— А вы по какому делу здесь?

— Приезжал к нам иностранец, по профессии турист, ихний гад, проделал в стене дыру в женскую уборную на вышине потолка и висел там, как паук, пока не измучился, фамилия его Гуго Ванцентович Прохадьзько, а классовая принадлежность неизвестна, Женщины от этого объявили забастовку и перестали ходить в уборную. А мы дали им ход в суд. А он уехал по своей профессии.

1-й крестьянин (милиционерше, вынимая из мешка куст крыжовника с корнем; ствол куста обвязан веревкой, и висит бланк с печатью). Так, вот, бабочка-постовой… Ты слухаешь, аи нет?