Пьесы (СИ)

На последних словах, голос Пушкина усиливается – он подходит к двери. Именно в этот момент Гоголь осуществляет свой маневр с пушкинской рукописью и торопливо застегивает портфель.

(у двери, тихо, но отчетливо) Меня тут малоросс один поджидает. Погодин хвалил. Неудобно… На минуту – не более.

Пушкин появляется в прихожей. Гоголь вскакивает со своего места, прижимая к груди портфель, и вытягивается перед ним в струнку, как перед генералом. Пушкин, не обращая внимания на гоголевские "строевые упражнения", садится на диван, кладет ногу на ногу и жестом предлагает Гоголю вернуться в исходное положение.

Пушкин (сдержано, но доброжелательно): Чем обязан?

Гоголь (заученно): Принадлежа к избранному кругу ценителей подлинно высокой поэзии, считаю непременным долгом своим, выразить всецелое восхищение…

Пушкин (перебивает): У вас дело кто мне?

Гоголь (торопливо): Господин Погодин заверил в том, что вам был передан сборник малороссийских вещиц под общим наименованием…

Пушкин (заканчивает): "Вечера на хуторе близ Диканьки".

Гоголь: Да. (уточняет) Название лично господин Погодин изволили сочинить.

Пушкин (подсказывает): Вы бы желали получить отзыв.

Гоголь: Так.

Пушкин встает.

Пушкин: Увы. Не могу быть Вам полезен. Не ознакомился. За недосугом.

Гоголь обескуражен. Он тоже встает, прижимая к груди портфель.

Вы к Погодину обращайтесь. Я ему отпишу. Если случится прочесть.

Гоголь молча кланяется и "на ватных ногах" плетется к двери. Пушкин сочувственно смотрит ему вслед. У дверей появляется слуга.

(окликает) Молодой человек.

Гоголь: А?

Пушкин: Вы, должно быть, читаете новейшие произведения…

Гоголь (неопределенно): Ну…

Пушкин (продолжает): …И у вас, верно, есть о прочитанном какие-то мысли, мнения.

Гоголь мычит нечто еще более неопределенное.

Не желаете испытать себя на поприще литературной критики? Свежий взгляд был бы полезен. Я, как издатель "Современника", со своей стороны, готов содействовать.

Гоголь останавливается. У него, похоже, затеплилась робкая надежда на продолжение разговора.

Ну, Бог в помочь. (слуге) Проводи.

Собирается идти обратно в кабинет, но останавливается у столика с черновиками. Тем временем слуга выпроваживает Гоголя. В прихожей появляется молодая жена Пушкина. Она подходит к нему сзади.

Наталья Николаевна: Какой у тебя, однако, беспорядок в бумагах.

Пушкин (не оборачиваясь): Черновики. Надо бы разобрать…

Подходит слуга.

Слуга: Александр Сергеевич, посетитель в ваше отсутствие позволил себе листами распорядиться…

Наталья Николаевна (брезгливо): Какая, право, нечистоплотность.

Пушкин (слуге, не глядя): Пустое. Ступай.

Слуга уходит. Пушкин поворачивается к жене и берет ее за руку.

Пушкин (тепло): Заскучала, душа моя? Ты развлеки себя пока… (неуверенно) Вышиванием что ли. Не знаю… Я с делами покончу – и весь вечер наш (понижая голос) И ночь.

Наталья Николаевна заграждает ему пальцами уста и удаляется, как испуганная нимфа. Пушкин быстрыми шагами направляется в кабинет – к своему давешнему собеседнику.

(на ходу, собеседнику в кабинете, громко) Ты про "Лекарство от холеры" слыхал?

Вопросительный шум за стенкой.

(нетерпеливо) Ну, стихи какого-то нахала. Прескверные. Распространились в списках чрезвычайно.

Исчезает из виду.

Ну, и, по обычаю, публика приписала сие безобразие мне. Вообрази: так и значится на титуле: "Сочинение господина Пушкина". Государь объяснений потребовал. Еле отбился…

Затемнение.

Сцена четвертая.

Прихожая дома губернатора. На пороге жандармский офицер. Перед ним губернатор – 50-летний господин, честно дослужившийся до генеральского чина. В облике его за внешней суровостью явственно читается простодушие и незлобие. Голова губернатора украшена седыми бакенбардами и начинающейся плешью. За ворот заложена салфетка, указывающая на неоконченный семейный обед…

Губернатор (с тихим бешенством): …Я очень, рассчитываю, офицер, – очень! – что вы изыщете доступное человеческому уму объяснение сему неслыханному проникновению. В обеденный час! В мирный дом губернатора вашего! Война с турками меня устроит. Ну-с. Нас атаковали янычары?

Офицер: Виноват.

Губернатор: Отчего ж? Коли атаковали, напротив – отличился.

Первая вспышка гнева миновала. Губернатор смотрит на офицера с насмешливым интересом.

Офицер: Ваше высокопревосходительство! Нами взят под стражу человек. (понижая голос) Думали: шпиён. А он – государев крестник.

Губернатор (иронично): Хорошо хоть не сам государь. Давай-ка, сынок всё в подробностях.

Офицер: Караульный взвод соблюдал порядок на ярмонке. Глядь – толпа. Рассредоточились по периметру. Рассеяли прикладами. Там человек – рукав разодран, кровь в угле рта. Особо ретивых придержали. Доносят: смуту производил, корил санитарными нормами. В виду холеры. Вопиющее, говорит, несоответствие. Ярмонку, мол, отменить надо, торговцев и товары – под арест. Те возбудились – удавить, думали, смутьяна по-тихому. Да замешкались, а тут мы…

Губернатор: Допросили в арестантской? (нетерпеливо) Ну давай, не томи! Что за мякоть у сего фрукта?

Офицер (мнется): Так это… ваше высокопревосходительство… (понижая голос) затронуты имена августейших особ… Дерзну ли я…

Отступает к двери.

Он самолично тут. В преддверии. Если будет угодно…

Губернатор: Ладно. Тащи смутьяна.

Срывает салфетку и небрежно бросает ее на столик.

(в сторону, с досадой) Пропал обед.

В прихожую вводят Криспина. На нем прежнее платье и описанные офицером следы избиения. Несмотря на вооруженный караул, Криспин ведет себя на удивление свободно. Если не сказать: развязно.

Губернатор (Криспину, строго): Кто таков? Откуда прибыл? Кем наущен? Ну! Отвечай! Как на духу. Без утайки.

Криспин как будто не слышит губернаторский рык. С видом музейного посетителя он разглядывает обстановку. Берет какие-то предметы со столика. Караульные рефлекторно кидаются воспрепятствовать, но в последний момент замирают и не решаются.

Криспин (добродушно): Ну что ж, таким я себе и воображал жилище наместника одной из провинций незабвенного отечества моего.

Подбегает к стене с изразцами.

(восторженно) Ба! Да ведь это – печь. Верно?

Разглядывает изразцы, как диковину.

Нельзя ли взглянуть на жерло – куда помещают древесные части для последующего их горения?

Губернатор (офицеру, вполголоса, язвительно): Хорош "царёв крестник"! (караульным) Ну-тко, ребята. Вяжите его шарфами – и в лазарет.

Криспин (спохватившись): Вы, сударь, верно, приняли меня за помешанного.

Смеется.

Откуда, мол, такая ажиотация при виде столь естественного в здешних климатических условиях предмета?

Подходит к губернатору вплотную и пристально смотрит в глаза.

(требовательно) Ведь так?

Обескураженный губернатор неопределенно пожимает плечами и робко кивает. Криспин ему весело подмигивает, плюхается на диван и закидывает ногу на ногу.

Не вы первый, Аркадий Львович – так, кажется? – не вы первый…

Замечает салфетку на столике.

Трапезничали, да? А тут мы… (караульным, с упреком) Нехорошо, бойцы! Не война чай, чтобы вот так вторгаться. В обеденный час.