Трудные родители

Ивонна. Неужели ты обнаружила, что Жорж мне изменяет?

Леони. А ты, разве не изменяешь ему?

Ивонна. Я? Изменяю Жоржу? Но с кем?

Леони. С Мишелем.

Ивонна. Ты с ума сошла, Лео…

Леони. С того самого дня, как родился Мишель, ты изменила Жоржу. Ты перестала заниматься Жоржем, чтобы целиком посвятить себя Мишелю. Ты обожала Мишеля… до безумия, и любовь твоя лишь росла вместе с его ростом. Они росли вместе. А Жорж оставался один… К чему удивляться, если он искал и нашел немного ласки в другом месте? Ты наивно полагал, что табору достаточно быть тем, чем он есть.

Ивонна. Если даже допустить, что все эти нелепицы и впрямь существуют… что у Жоржа — которого ничто, кроме его так называемых изобретений, не интересует — есть любовница и что Мишель — он мне все рассказывает, я его лучший друг — провел ночь у какой-то женщины, — почему ты так долго ничего мне об этом не говорила?

Леони. Я не допускала мысли, что ты настолько слепа. Не может быть, думала я, прост Ивонна нашла для себя какой-то выход. Она зарывает глаза…

Ивонна. У Жоржа… были бы оправдания… За двадцать лет брака любовь меняет свой облик. Между супругами возникают такие родственные чувства, при которых известные вещи становятся крайне затруднительными, неприличными, почти невозможными.

Леони. Ты так думаешь?

Ивонна. Не будь это смешным, вернее, не находи это люди смешным… то для меня не было бы никакой разницы между трехлетним и двадцатидвухлетним Миком. Я готова уложить его спать к себе в кровать. Если бы Жорж спал в моей комнате, то для меня это было то же самое. Его близость для меня не больше, чем близость Мика.

Леони. Странная ты женщина, Ивонна.

Ивонна. Нет. Но я должна казаться тебе странной, потому что ты так непохожа на меня… Подумай!.. Ты всегда была красивая, причесанная, подтянутая, элегантная, блестящая, а я как будто родилась с постоянным насморком, с мешками под глазами, с опухшим носом, с растрепанными волосами, в прожженном окурками халате. А стоит мне напудриться и накрасить губы, как я выгляжу девкой.

Леони. Тебе сорок пять лет, а мне сорок семь.

Ивонна. Ты выглядишь моложе меня.

Леони. И в се же Жорж выбрал тебя. Мы были с ним помолвлены. Вдруг он решил, что ему нужна ты, что он должен жениться на тебе…

Ивонна. Ты хотела этого брака. Ты почти что сама нас свела.

Леони. Это уж мое дело. Я уважаю Жоржа. Я боялась, что у меня все идет отсюда (указывает на лоб), а ты живешь этим и этим. (Указывает на сердце и живот.) Я не знала, что ты так сильно хочешь иметь сына, — а вам, мечтателям, всегда нужно дать то, что вы хотите, — не знала я и того, что ты будешь любить этого сына так безумно, что забросишь Жоржа.

Ивонна. Жорж мог утешиться с тобой.

Леони. Ты хочешь, чтобы я спала с Жоржем и избавила тебя от него… Я лучше останусь старой девой. Благодарю.

Ивонна (устало). Послушай!..

Леони. Впрочем, моей заслуги тут нет. Я была ему не нужна. Его влечет молодость.

Ивонна. Вот оно что!

Леони. Можешь не верить мне. Я остаюсь при своем мнении.

Ивонна. Ты стала сыщиком?

Леони. Я не собираюсь доносить на Жоржа. Он свободен. Мишель тоже свободен. Но есть такие приметы, которые настоящая женщина, вроде меня, пусть даже оставшаяся старой девой, сразу заметит. По дому бродит призрак женщины. Это призрак очень молодой женщины.

Ивонна. Даже два призрака, Лео. Целый гарем призраков.

Леони. Возможно. В моем представлении эти призраки сливаются в один.

Ивонна. Не-ве-ро-ятно!

Леони. Вот то самое выражение, о котором я тебе говорила. Не-ве-ро-ятно. Его принес Жорж. У него это слово появилось раньше, чем у Мишеля. От него оно перешло к Мишелю, а тот заразил тебя этим словечком, как заражают нехорошей болезнью.

Ивонна. Значит, Мишель тоже изменял… То есть лгал мне.

Леони. Ты правильно выразилась. Не надо поправляться. Он изменял тебе. Он тебе изменяет.

Ивонна. Я не могу себе этого представить. Этого не может быть. Я не хочу, не могу себе этого представить.

Леони. Ты без труда готова вообразить изменяющего тебе Жоржа. Такая возможность тебя не волнует. Но вот Мишель — это другое дело…

Ивонна. Ты лжешь. Я всегда была для Мишеля другом. Он все может мне доверить…

Леони. Мать никогда не бывает своему сыну другом. Сын очень скоро различит за другом соглядатая, а за соглядатаем ревнивую женщину.

Ивонна. В глазах Мика я не женщина.

Леони. Ошибаешься. Это в твоих глазах Мишель не мужчина. Он все еще малютка, тот самый Мишель, которого ты укладывала в постель, которому ты разрешала играть у себя в ванной комнате. Но в глазах Мишеля ты стала женщиной. И напрасно ты забываешь быть кокетливой. Он за тобой наблюдал, он вынес приговор, он нашел женщину в другом месте. Он ушел из табора.

Ивонна. Но где найдет бедный Мишель время для этой таинственной незнакомки!

Леони. Время — вещь растяжимая. Нужно лишь, немного сноровки, чтобы находиться вовсе не там, где тебе полагается быть, а совсем в другом месте.

Ивонна. Он приносит домой рисунки из школы живописи.

Леони. Как ты считаешь, у Мика большие способности к рисованию?

Ивонна. Он вообще очень способный.

Леони. Это как раз и плохо. У него уйма поверхностных способностей. Хуже этого ничего нет. Он, кроме того, представитель поколения, не способного отличить поэзии от пьянящего безделья. Мишель принадлежит к бесцельно прогуливающемуся поколению. Это далеко не глупое поколение. Неужели ты думаешь, что если бы он действительно посещал курсы, то приносил бы оттуда такие вот рисунки? Я убеждена, что он приносил бы что-то совсем иное.

Ивонна. Я запретила ему посещать класс обнаженной натуры.

Леони. Неужели ты дошла до такого абсурда?

Ивонна. Ему было тогда восемнадцать лет…

Леони. Ты просто не понимаешь — ни сколько Мишелю лет, ни что ему нужно.

Ивонна. Я знаю только, что мы…

Леони. Ты, надеюсь, не станешь ставить воспитанного в таборе восемнадцатилетнего юношу, полного сил, несмотря на его якобы больные легкие, рядом с двумя пожилыми женщинами, из которых одна проводит всю жизнь в купальном халате, а другая отказалась от личной жизни?

Ивонна. Мишель работает.

Леони. Нет. Вовсе Мишель не работает. Да ты и не желаешь, чтобы он работал. Ты совсем не стремишься к тому, чтобы он работал.

Ивонна. Вот еще новость!

Леони. Никаких новостей. Мы не на театральных подмостках. Нас окружают настоящие четыре стены, которым следует услышать правду. Скажем прямо, Ивонна, ты никогда не позволяла Мишелю брать работу.

Ивонна. Ну что за работу ему предлагали?

Леони. Ему предлагали места с отличным заработком для начинающего.

Ивонна. Я каждый раз наводила справки. Всегда работа оказывалась дурацкая, окружение ужасающее — киношники, торговцы автомобилями, настоящий сброд.

Леони. Вот это начинает походить на правду. Ложь уже более откровенная. Ты опасалась, как бы Мишель не вырвался на свободу. Ты хотела, чтобы он сидел дома, держась за твою юбку. Ты хотела, чтобы он как можно меньше расставался с вашим табором. Ты стремилась отбить у него желание искать свое место в жизни.

Ивонна. Жорж все время находил ему нелепые занятия.

Леони. Было одно отличное место. Но нужно было пуститься в путешествие, ехать в Индокитай. Это же просто находка для молодого человека с воображением. Ты запретила ему даже вести переговоры.

Ивонна. Я поступаю так, как нахожу нужным.

Леони. Неужели ты наивно полагаешь, что Мишель не выпорхнет из клетки?