Незабываемый 1919-й

Обычная церемония поклонов и рукопожатий.

Эгар. Имею честь вручить генералу личное письмо от британского военного министра мистера Уинстона Черчилля…

Вручает письмо Родзянко, который уныло и скучающе пробегает письмо, бросает его на бювар. Слышны звуки мотоцикла.

Родзянко. У нас говорят: «Дорого яичко ко христову дню». Письмо запоздало и практически беспредметно, мистер Эгар… (Снова отбрасывает письмо.)

Зейдлиц(уходя). Прибыли бежавшие из Петербурга, ваше превосходительство!

Входят Дэкс, мадам Буткевич и Леля. Дэкс в форме мотоциклиста, в перчатках с раструбами. Мадам, как и дочь, в летнем дорожном пальто.

Мадам Буткевич. Генерал, здравствуйте!.. Ужас, что творится… (Сбрасывает пальто.) Ну, возьмите же кто-нибудь там!..

Жабоедов подхватывает пальто.

Аресты… Да, ваш представитель полковник Вадбольский арестован у меня на глазах… Всё, всё рушится… Я тоже была схвачена. Но хорошо, что мне быстро помогли… И я спасена! (Указывает на Дэкса.) Он вывез меня. Будьте знакомы.

Поклоны. Дэкс козыряет.

Ужасные дороги… Красные нас остановили в пути. (Грубо.) «Пропуск!» Дэкс выстрелил два раза, тот упал, и мы благополучно проскочили… Боже, как я утомлена! Дайте мне пить!

Родзянко подает ей стакан воды.

Нет, зачем воду?.. Дайте коньяку… И скажите, чтобы принесли перчику. Из кухни или из буфета… Обыкновенный перец… Ну, я так хочу… (Конвойцу.) Сейчас же, голубчик…

Жабоедов бежит выполнять поручение. Входит военный врач. Обвисшие усы, китель с орденом, повязка Красного Креста.

Врач. Подвоз раненых с Красной Горки усилился. Тяжелые осколочные ранения. Там форменный разгром… Несколько человек у меня умерло.

Родзянко. Захороните.

Врач. А что же остается — закопаю…

Родзянко(раздраженно). Зачем, доктор, вы пристаете ко мне с пустяками? Знаете, бывали в переделках…

Врач уходит, Жабоедов приносит коньяк и перец. Мадам Буткевич встрепенулась, жадно наливает себе и генералу.

Мадам Буткевич. Поль, хотите?

Дэкс отмахивается.

Ваше здоровье, ваши успехи, генерал! (Лихо пьет.)

Зейдлиц(входя снова). Комендант форта Красная Горка поручик Неклюдов!

Родзянко. Сбежал?

Пауза. Все ждут Неклюдова. Он входит, нервный, одежда не в порядке.

Родзянко. Вас хватило только на три дня?

Неклюдов. Нас хватило… Генерал… это ужас… Вы не представляете себе, что значит огонь этих линейных кораблей… Это непрерывные чудовищные удары в мозг. Вбивают острые железные колья… Кругом пожары, гарь, удушье… Обваливается бетон… А вы мне дали зачем-то финнов. Они начали грабить форт… Как бьют красные! Кто им всё это организовал?.. Кто?! (Мрачная пауза.) Почему нам внушали, что они сразу сдадутся, эвакуируются?.. Где Буткевич?

Мадам Буткевич. Nicolas, я здесь… Не надо так переживать.

Неклюдов. Уйдите, я не о вас говорю. Где Буткевич? Где Рыбалтовский? Где их обещанья, гарантии?.. «Поручик, смелее, начните — и перед вами сверкающий путы!..» Сверкают эти чудовищные линейные корабли. Боже, как я верил!..

Звуки панихиды. Хоронят умерших в полевом госпитале.

Родзянко. Кой там чёрт?

Зейдлиц. Доктор хоронит погибших на Красной Горке.

Родзянко. Прекратите!.. Жабоедов!

Жабоедов метнулся.

Неклюдов. Ваше превосходительство! Всё ведь было сделано. Повел весь гарнизон… кроме роты матросов. (Заметив иностранца.) А этот тут зачем?.. А, господа союзники?.. Наблюдатели событий. Смотришь, Британия?..

Эгар. Я был в Ютландском бою, знаю истерики после действия огня линейных кораблей. Поэтому не буду отвечать…

Залп эскадры Балтфлота.

Неклюдов. Вы всегда «не отвечаете». Вы всегда «наблюдатели». Шлете нам письма, комплименты, клозетную бумагу, зубные щетки, бритвенные ножички… (Швыряет из грудного кармана какие-то пакетики.) Нам доставили эту английскую рвань — «доблестной Красной Горке»…

Второй залп эскадры.

Мы, идиоты, верим… Ждем.

Третий залп.

А они — большевики — не верят. Умницы… Господи, зачем я расстрелял там столько людей! (Эгару.) Вам всё равно… двести — да больше! — таких, как я, русских… Что вам Россия? (Плача.) А, пусть бьют — огонь! По нас… Огонь, большевики!

Еще залп.

Мадам Буткевич. Nicolas, дорогой, перестаньте! Nicolas, у вас просто нервы… Успокойтесь, возьмите себя в руки. Вы же дворянин, офицер…

Неклюдов. Нервы?.. Дворянин? Я устал от вранья — всю жизнь вранье… «Мадам», «месье»… И все кланяются, лезут, что-то болтают, и все врут, утомительно и отвратительно…

Мадам Буткевич подает Неклюдову бокал коньяку.

Зачем вы лезете ко мне, Ольга Буткевич? Вы — старая кокетка, захватанная любовниками, английская шпионка… Уйдите все со своими мужьями, дочерьми, любовниками… Семейка…

Леля. Заставьте его замолчать!..

Мадам Буткевич. Nicolas!

Звуки оркестра: «Боже, царя храни!» Все обернулись, обомлели. Эгар встал, вытянулся.

Неклюдов. О, прекратите эту ложь!

Родзянко. Зейдлиц! Капельмейстера сюда!..

Зейдлиц метнулся. Оркестр играет. Родзянко машет рукам и кричит: «Остановить! Остановить!» Музыка затихла, Зейдлиц втаскивает капельмейстера.

Капельмейстер. Зауряд-прапорщик Мешков прибыл, ваше превосходительство.

Родзянко(тяжело дыша, бьет капельмейстера по лицу). Ты, подлец, смеешься? Над мертвыми! И над государем! И над нами?! Двуличная тварь! (Бьет снова стэком.) Сегодня «Марсельезу», «Интернационал», завтра — «Боже, царя…» (Бьет.) Жабоедов!

Жабоедов. Я, ваше превосходительство. Повесить, ваше превосходительство?

Родзянко. Выпороть… Дать сто… (Выталкивает капельмейстера.) Господа, я прошу всех успокоиться… Я понимаю — отступление, бегство, стрельба… Но надо спокойнее…

Входит Зейдлиц. Он бледен. Подает Родзянко телеграмму.

Зейдлиц. Телеграмма от Верховного — адмирала Колчака…

Родзянко читает телеграмму и тяжело оседает на кресло.

Мадам Буткевич. Генерал, что с вами? Глотните, и вам станет лучше. (Берет телеграмму, читает вслух.) «Командующим Северо-Западной армией назначаю генерала от инфантерии Юденича»… Генерал, это ваша отставка?