Спешите делать добро

Борис(усмехается). Не говори. Получил, спасибо.

Мякишев. Ну что, развод или помиритесь?

Борис пожимает плечами, усмехается.

А как с ребеночком? Жалко девочку.

Та же реакция.

А на работе у тебя что?

Борис морщится.

А у мамы ты хоть раз был? Как она?

Борис(вздох). Я сегодня еле на сигареты набрал.

Мякишев. Нда, узнаю брата Васю. (Достает день­ги..)

Борис(робко шутит). Брата Борю.

Мякишев. Если человек не может заработать на сигареты, он, по крайней мере, должен бросить курить… Две десятки осталось… Ладно, одну нам, одну вам. По-братски.

Борис. Куда ты мне столько?.. Спасибо.

Мякишев. Ладно, дышите глубже. Давай соберемся, к матери съездим, нехорошо.

Борис кивает, равнодушно прячет деньги.

Слушай, я погорячился с этой девчонкой, да?

Борис. Ну что ты, ну понятно же…

Мякишев. Ты бы видел…

Борис. Ну конечно…

Мякишев. Ситуация такая, просто…

Борис. Еще бы…

Мякишев. Пусть поживет, Москву посмотрит.

Борис одобряет.

Ладно! Перемелется!

В комнату заглядывает праздничная Сима. В руках ворох одежды. Что-то жует.

О, Сима! Заходи, заходи, примкни!

Сима. Спасибо, я в компанию сегодня иду, напримыкаюсь еще. Мы по восемь рэ скидывались, там всего навалом будет. Где Зоя-то? Лифчик надо?

Горелов(потешается). Спроси его, Сима, спроси!

Сима(вдруг). Здорово, Бориска!

Борис(усмешка). Привет, Сима!

Сима. Все куришь?

Борис неопределенно пожимает плечами.

Рак накуришь.

Борис усмехается.

Ну, кури, кури. (Скрывается.)

Мужчины смеются.

Мякишев. А не ржавеет она к тебе, Борь!

Горелов. И квартирка отдельная, а ты сейчас на мели…

Мякишев (Горелову). Замолчи ты, проклятый! (Шутя толкает Горелова, тот падает в кресло. Выходит, поманив за собой Бориса.)

Горелов(один). Все посходили с ума, все посходили с ума… (Берет колбасу со стола, жует.)

Заглядывает тетя Соня.

Тетя Соня(рассчитывая на большую аудиторию). Ай, такая чистая!.. Та… (Увидев лицо Горелова, исчезает.)

Горелов. Ну как тут не пить, как? (Выпивает.)

Входит Аня в шапке, красуется.

Аня. Всегда за старшими сестрами младшие все донашивают, а у нас наоборот. Я росла быстрее Зойки, ей купят, а я ношу…

Горелов мычит.

Жуй, жуй, жевун!.. А неизвестная девушка Солнцева О., между прочим, отмылась и совсем непохожа на гадкого утенка… Эх, возьму вот ребеночка на воспитание.

Горелов. Лет двадцати восьми.

Аня. Можно и так… Дай сигаретку… А ты…

Горелов. Он идиот, наш Володя, ты не видишь? Я у вас вечно эгоист, а вот он – экстраэгоист, супер! (Пе­редразнивает.) «Я не мог иначе»! А в результате берется чужая жизнь и превращается в игрушку!

Аня. Как ты умеешь хорошее вывернуть на плохое. Интересно.

Горелов. Я вперед смотрю, я вижу, что из этого по­лучится. «Поживет девочка…» А потом? Идиот!..

Аня. А ты… Он идиот, альтруист, а ты… Я сегодня все поняла!.. У тебя котенок будет пищать под дверью – ты ему молока не плеснешь.

Горелов. Что?.. Нельзя напоить мо-лоч-ком всех, которые пищат под дверью! Запомни!

Аня. Стало быть, и одного не надо?

Горелов. Да! Не надо! Потому что! Один раз на-по-ишь! И второй пои! Поняла? А сможешь?

Аня. Не ори… Но если…

Горелов. Все! Я вообще не говорю больше на эту тему! Все!

Аня. А как же раньше: странник стучал в любую дверь, и ему…

Горелов. Все, я сказал! Странник! Раньше. (Идет и прибавляет звук марша.)

Аня. Если бы я была писательницей, я бы написала рассказ: «Горелов и Мякишев, два друга».

Горелов. Между прочим, вы, сударыня, еще под стол пешком ходили, когда мы были два друга.

Аня. И были две сестры: непорочная Зоя, на кото­рой женился Мякишев…

Горелов. …и дура Аня, которая мелет не знаю что с самого утра. Дай отдохнуть, а?.. (Еще прибавляет музыку, но все слышит.)

Аня. А помнишь, как вы в первый раз пришли к нам с Мякишевым, еще студентами? На кухне сидели, на сто­ле сирень ворохом, вы где-то наломали. Мякишев и Зой­ка уже это самое, но никто еще не знал… А мне было четырнадцать лет… Но ты меня не пропустил, уже тогда заметил, ты меня даже охмурял, такой ты был щедрый…

Горелов(морщась). Уже слышали эту лирическую историю. Ты что, выпила?

Аня. Я выпила? Вашего яду я выпила! Давным-дав­но, когда мне было четырнадцать лет! Яду! Вашего все высмеивающего яду! И пью, и пью! И жива еще, как ин­тересно!

Горелов. Ты поссориться хочешь?

Заглядывает тетя Соня.

Тетя Соня. Анечка, идите! Одевают! (Видит Горе­лова, скрывается.)

Горелов. Параноики! (Выходит.)

Аня (одна). Все посходили с ума, все посходили с ума. (Глубоко натягивает шапку.)

Входят Мякишев и Борис.

Мякишев. Ну? Через три года – ты в полном по­рядке!

Борис. Через сколько?

Мякишев. Ну, через два с половиной.

Борис. Понятно.

Мякишев(вздох). Ну тебя, Боря. Ты и в детстве такой был: тебя посадишь – ты сидишь, положишь – ты лежишь.

Борис. В семье не без урода. Зато ты активный.

Мякишев. Я нормальный. Нормальный.

Борис. Активный. Нормы тоже меняются.

У Мякишева – вопрос.

Что вчера было нормально – сегодня исключительно. Мо­жет, нормальный как раз я. Сегодня.

Мякишев. А я – ненормальный? Спасибо. (Отхо­дит.) Я нормальный. (Ане.) Ну как?

Аня. Что? (Вспомнив о шапке.) Прекрасно. Видишь? Ей мала, а мне как раз. Хорошенькая я?

Он видит, что она чуть не плачет.

Я зимой… буду ее надевать и каждый раз тебя вспо­минать.

Борис незаметно выходит.

Мякишев. Скорей бы зима!.. Ну? Что ты опять?.. (Вытирает ей слезы.) Эх, свояченица!..

Аня. Все аб-на-ка-вен-на. Как всегда. Аня – на «Соколе», Витя – на Кутузовском. У них-с – биллиард в половине десятого, мы-с – у голубого экрана… А в пол­первого звонок: «Может, заедешь? Бери такси, я тебя вы­куплю». Он меня выкупит! Интересно! Моя такса – треш­ник, от «Сокола» до Кутузовского, если через Беговую.

Мякишев. И ты едешь.

Аня. А если не поехать, будут звонки до утра, выяс­нение отношений. У них-с ведь как? Впустить страшно, а отпустить еще страшней. (Вздыхает.) Но больше этого не будет.