Ночью 16 января

Стивенс. И когда вы сказали, какими были первые слова миссис Фолкнер?

Джанквист. Она сказала — «Ради Бога, не сообщай в газеты!»

Стивенс. У меня всё.

^{Карен вскакивает, готовая подойти.}

Флинт. Одну минутку, пожалуйста, мисс Эндр. Куда вы так спешите? Кого вы ждете?

^{Карен, не отвечая, неохотно садится.}

Мистер Джанквист, Бьор Фолкнер принят вас на работу восемь лет назад?

Джанквист. Да.

Флинт. Вы всегда знали, что махинации, которые проворачивает ваш босс, незаконны?

Джанквист. Нет, не знал.

Флинт. А теперь вы знаете, что он был преступником и мошенником?

Джанквист (с тихим достоинством твердой убежденности). Нет, этого я и теперь не знаю.

Флинт. Ах, не знаете? И вы не знали, чем на самом деле были его блестящие финансовые операции?

Джанквист. Я знал, что герр Фолкнер делает то, что не дано другим людям. Но я никогда не спрашивал и не сомневался. Я знал, что это не неправильно.

Флинт. Откуда же вы это знали?

Джанквист. Потому что он был герром Бьорном Фолкнером.

Флинт. И он не мог поступать неправильно?

Джанквист. Герр адвокат, когда маленькие люди, такие как мы с вами, встречают такого человека, как Бьорн Фолкнер, мы снимаем шляпу и кланяемся и иногда выполняем приказы, но мы не задаем вопросов.

Флинт. Великолепно, мой дорогой мистер Джанквист. Ваша преданность своему господину достойна восхищения. Вы ведь сделали бы для него все, что угодно?

Джанквист. Да.

Флинт. Вы также преданы мисс Эндр?

Джанквист(многозначительно). Герр Фолкнер любил мисс Эндр.

Флинт. Так что такая мелочь, как небольшая ложь ради вашего господина, это для вас пустяки?

Стивенс. Мы протестуем, Ваша честь!

Судья Хиф. Протест принят.

Джанквист (с тихим негодованием). Я не лгу, герр адвокат. Герр Фолкнер мертв и не может приказать мне солгать. Но если бы мне пришлось выбирать, я лучше солгал бы ради Бьорна Фолкнера, чем сказал бы правду ради вас.

Флинт. Я больше благодарен вам за эти слова, чем вы можете думать, герр Джанквист. У меня все.

^{Джанквист уходит.}

Стивенс (торжественно). Карен Эндр!

^{Карен встает. Она спокойна. Она делает шаг к месту для свидетеля с видом королевы, всходящей на эшафот. Секретарь останавливает ее.}

Секретарь. Клянетесь ли вы говорить правду, только правду и ничего, кроме правды, да поможет вам Бог?

Карен (спокойно). Это бесполезно. Я атеистка.

Судья Хиф. Свидетели должны согласиться независимо от этого.

Карен (равнодушно). Я соглашаюсь.

Стивенс. Как вас зовут?

Карен. Карен Эндр.

Стивенс. Ваше последнее место работы?

Карен. Секретарша Бьорна Фолкнера.

Стивенс. Сколько времени вы занимали эту должность?

Карен. Десять лет.

Стивенс. Расскажите, как вы познакомились с Бьорном Фолкнером.

Карен. Я пришла по данному им объявлению наниматься стенографисткой. Мы познакомились в его офисе в переулке в Стокгольме. Он был там один. Для меня это была первая работа. Для него первый офис.

Стивенс. Как Фолкнер вас встретил?

Карен. Он встал, не произнеся ни слова. Просто стоял и смотрел на меня. Его губы оскорбляли меня, хотя он и молчал; его пристальный взгляд невозможно было вынести; я не знала, чего хочу, — встать на колени или дать ему пощечину. Я не сделала ни того, ни другого. Я сказала, зачем пришла.

Стивенс. И он вас нанял?

Карен. Он сказал, что я слишком молода и ему не нравлюсь. Но он бросил мне блокнот и велел приступить к работе, потому что он спешит. Так я и сделала.

Стивенс. И проработали целый день?

Карен. Целый день. Он так быстро диктовал — так быстро, как только мог говорить. Не давал мне возможности и слова вставить. Ни разу не улыбнулся и не поднял на меня глаза.

Стивенс. Когда он впервые… (Запинается.)

Карен. Впервые взял меня? В первый день знакомства.

Стивенс. Как это произошло?

Карен. Ему как будто нравилось мне приказывать. Он вел себя как дрессировщик с хлыстом в руках. И я испугалась.

Стивенс. Потому что вам это не понравилось?

Карен. Потому что мне это понравилось… Так что, когда мой восьмичасовой рабочий день закончился, я сказала ему, что ухожу. Он посмотрел на меня и ничего не ответил. А потом вдруг спросил, спала ли я когда-нибудь с мужчиной. Я сказала, что нет. Он сказал, что даст мне тысячу крон, если я зайду в его кабинет и сниму платье. Я сказала, что не пойду. Он сказал, что если я этого не сделаю, он возьмет меня силой. Я сказала, пусть попробует. Он попробовал… Потом я собрала свою одежду; но я не ушла. Я осталась. Продолжала работать.

Стивенс. И с тех пор вы работали, жили и шли к успеху вместе?

Карен. Десять лет. Когда мы заработали первый миллион крон, он отвез меня в Вену. Мы сидели в ресторане, и оркестр играл «Пой, цыганка». Когда мы заработали десять миллионов, он повез меня в Дели. Мы остановились на берегу Ганга, в двух шагах от старинного храма, в котором людей приносили в жертву богам… Когда мы заработали двадцать пять миллионов, он повез меня в Нью-Йорк. Мы наняли пилота, чтобы облететь город на самолете, и ветер трепал волосы Бьорна, как знамя над миром, лежащим у его ног.

Стивенс. Вы можете назвать сумму, которой он владел на пике своего богатства?

Карен. Нет, и он сам не смог бы; у него не было личного состояния. Он брал, сколько хотел. Когда он был должен одной из своих компаний, долг списывался со счетов и дебитов на счет других концернов. Очень просто. Мы сами проводили всю бухгалтерию.

Стивенс. Зачем такой гениальный человек, как мистер Фолкнер, прибегал к таким методам?

Карен. Он хотел создать гигантскую сеть, и быстро создать; сеть над миром, которой бы он управлял. Ему приходилось распоряжаться бесчисленными суммами денег; ему приходилось завоевывать доверие. Так что он платил дивиденды со своего капитала, платил много больше, чем мы реально зарабатывали.

Стивенс. Когда в бизнесе мистера Фолкнера начались первые затруднения?

Карен. Примерно год назад.

Стивенс. Что на этот раз привело мистера Фолкнера в Америку?

Карен. Мы взяли краткосрочный заем в десять миллионов долларов у банка «Уитдилд Нэйшнл Банк» и не могли отдать его. Нам нужна была отсрочка. Уитфилд отказывал нам. Пока в дело не вмешалась его дочь.

Стивенс. Как это случилось?

Карен. Бьорн познакомился с ней на вечеринке. Она явно дала понять, что он ей очень интересен… Так вот, однажды он пришел и сказал мне: «Карен, у нас остался всего одно финансовое поручительство, и оно у тебя в руках. Ты должна позволить мне взять его на время». Я сказала: «Конечно. А что это?» Он ответил, что это он сам. Я спросила: «Нэнси Уитфилд?» — и он кивнул. Я не сразу ответила — не так легко было это выговорить, а потом сказала: «Ладно, Бьорн». Он спросил: «Между нами это что-нибудь меняет?» Я сказала: «Нет».

Стивенс. Мистер Фолкнер сделал предложение мисс Уитфилд?

Карен. Нет. Это она сделала ему предложение.

Стивенс. Как это было?

Карен. Он мне рассказывал. Она взяла его покататься на машине и остановилась на безлюдной дороге. Она сказала, что они потерялись, что она его похитила и не отпустит. Он ответил, что выкупа, который ей нужен, не существует. Тогда она сказала напрямую: «Зачем притворяться? Я хочу тебя, и ты это знаешь. Ты меня не хочешь, и я это знаю. Но я плачу за то, чего хочу, и у меня есть цена за тебя». Он спросил: «И какова цена?» Она ответила: «Отсрочка за тот заем в десять миллионов долларов, которая тебе нужна, чтобы спасти свой бизнес. Ты можешь избежать тюрьмы за мошенничество, только находясь под опекой миссис Бьорн Фолкнер!»