Утро дней. Сцены из истории Санкт-Петербурга

Стук в дверь с попыткой открыть ее; Керн поспешно прячет письма и открывает дверь. Входит генерал Керн.

Г е н е р а л. Я тоже получил письмо...

К е р н. Тоже?

Г е н е р а л. Я знаю, когда вы запираетесь. Я получил письмо от мадам Осиповой. Прасковья Александровна благодарит меня за мое всегдашнее гостеприимство, не упоминая имени любимой племянницы. Как вы умеете ссориться с теми, кто любит вас.

К е р н. Любить можно по-всякому. Читать чужие письма, как и дневник без позволения, - это низость. Но не отдавать чужое письмо, случайно попавшее в ваши руки, - это больше, чем низость.

Г е н е р а л. Мать не может не оберегать своих детей от дурных поступков.

К е р н. Я не ее дитя. И не говорите мне о моей тетушке, - какая ни есть, - я лучше кого-либо знаю ее и люблю. Но даже хороших людей заносит и из добрых побуждений они делают много зла на свете. Так, мой отец позаботился обо мне, выдав меня замуж за вас, не разобравшись хорошенько ни в моей душе, ни в вашем характере. Тем не менее я люблю отца и, если я все здесь, то исключительно ради его спокойствия. Если я несчастна, мне бы не хотелось его видеть несчастным из-за меня.

Г е н е р а л. Это я уже много раз слышал. Когда вы уезжали к отцу - и в первый раз, и в последний раз, - я говорил вам: "Ежели со мной вы чувствуете себя столь несчастной, можете не возвращаться, я не приеду за вами, я не стану принуждать вас силой жить со мной".

К е р н. Но меня возвращали лаской мой отец и моя тетушка, то в Псков, то в Дерпт, то в Ригу - к месту вашей службы. Какая трогательная забота о муже, который превращает жизнь жены и маленьких детей в ад своей простотой солдата и боевого генерала!

Г е н е р а л. Довольно! Препираться с тобою мне сейчас не досуг. Я обещал Прасковье Александровне помирить вас. Собирайтесь в Тригорское!

К е р н (с изумлением). Зачем мне ехать в Тригорское, когда тетушка сердится на меня? Лучше я поеду в Петербург - отвезу девочек в Смольный монастырь. Видит бог, им там будет, по крайней мере, покойнее, чем в семье, где по всякому поводу унижают их мать; ведь они уже все понимают.

Г е н е р а л. В отношении девочек, хорошо, я согласен. Смольный под опекой двора. Ежели меня не станет, им лучше расти там, чем под влиянием просвещенной мадам Керн.

К е р н (недоверчиво). Вы согласны?

Г е н е р а л. Да. Но вы поедете сначала в Тригорское.

К е р н. Зачем?

Г е н е р а л. Я обещал мадам Осиповой помирить вас. Я сам поеду с вами.

К е р н (рассмеявшись). Воля ваша! Ежели я откажусь, вы, чего доброго, силой усадите меня в карету, и тогда вся дорога превратится в сущий ад.

Г е н е р а л. Мы выедем завтра утром.

К е р н. Но не забудьте про уговор.

Г е н е р а л. Я держу свое слово. (Уходит.)

К е р н (вспыхивая от радости). Ах, что же он задумал? Не хочет ли убедиться, как далеко зашел мой роман с поэтом? Ну, что ж, генерал Керн собственной персоной может сыграть роль ушата холодной воды для разгоряченной головы Пушкина. Но это будет его последнее явление со мною в свете. (Выходит, заслыша детские голоса за дверью.)

Сцена 4

Тригорское. Гостиная. В окнах поздняя, все еще прекрасная пора осени. Входит Пушкин, и тут же показывается Анна Вульф.

Слышны голоса; в дом вбегают юные барышни, среди них и Зизи, затем некий господин Рокотов(сосед), Осипова, за ними Анна Керн и  генерал Керн, подтянутый, важный. Пушкин раскланивается и остается в стороне.