Утро дней. Сцены из истории Санкт-Петербурга

А л е к с и с. Может быть, вы правы.

П у ш к и н. Алексей Николаевич, мы с вами проговорили 4 часа подряд. Никогда еще не было у нас такого продолжительного разговора.

А л е к с и с. К тому же, Александр Сергеевич, весьма задушевного, хотя вы считаете, нам чувство дико и смешно.

П у ш к и н. И что нас вдруг так сблизило?

А л е к с и с. Скука?

П у ш к и н. Может быть, сродство чувства. Неужели у вас не было времени влюбиться в вашу кузину и успеть остыть, вместо того чтобы заступать дорогу отшельнику?

А л е к с и с. Вы думаете, я влюблен?

П у ш к и н. Не того я боюсь, что вы влюблены, ведь и сосед ваш господин Рокотов успел влюбиться в Керн, а того, что она неравнодушна к вам, и у вас все преимущества.

А л е к с и с (рассмеявшись свысока). Вам нравится быть циничным, милый Пушкин. Между тем вы-то и влюблены в Керн.

П у ш к и н. Кто вам сказал?

А л е к с и с. Вы сами вашими устами. Сестра показала нам ваше стихотворение "Я помню чудное мгновенье..."; она в полном восхищении, мы тоже, я хочу сказать, Анета и я. Маменька еще не знает, а узнает, сделает все, чтобы ваше послание не попалось в глаза генералу Керну.

П у ш к и н. Показала! Как легкомысленны женщины! Не успела отъехать и версту, уже похвасталась.

А л е к с и с. Милый Пушкин! В Керн при ее красоте хорошо то, что она совсем не тщеславна. Будь это стихотворение посвящено не ей, а другой, она бы с тем же восхищением показала его нам. И как не радоваться жемчужине? Она права.

П у ш к и н (явно взволнованный). Не знаю. Каждую ночь гуляю я по саду и повторяю себе: она была здесь - камень, о который она споткнулась, лежит у меня на столе, подле ветки увядшего гелиотропа, я пишу много стихов - всё это, если хотите, очень похоже на любовь, но клянусь вам, что это совсем не то.

А л е к с и с. Не то? Что же это еще может быть?

П у ш к и н. Будь я влюблен, в воскресенье со мною сделались бы судороги от бешенства и ревности.

А л е к с и с. В воскресенье? Отъезд сестер. Я сел в коляску проводить сестер моих до станции...

П у ш к и н. Да, да! Между тем мне было только досадно.

А л е к с и с. Понимаю, только досадно. Как же можно говорить о влюбленности, если дело не доходит до судорог от бешенства и ревности? Я шучу, милый Пушкин, ведь вы сами склонны подшучивать над любыми проявлениями чувства.

П у ш к и н. И всё же мысль, что я для нее ничего не значу, что, пробудив и заняв ее воображение, я только тешил ее любопытство, что воспоминание обо мне ни на минуту не сделает ее ни более задумчивой среди ее побед, ни более грустной в дни печали, что ее прекрасные глаза остановятся на каком-нибудь рижском франте с тем же пронизывающим сердце и сладострастным выражением, - нет, эта мысль для меня невыносима.

А л е к с и с. Вы, как всегда, точны: ее глаза обладают, при ее желании, пронизывающим сердце и сладострастным выражением, как я заметил, но на меня она так не смотрит, вообще редко на кого, смею вас уверить.

П у ш к и н. Вы увидите ее вскоре. Скажите ей, что я умру от этого, - нет, лучше не говорите, она только посмеется надо мной, это очаровательное создание.

А л е к с и с. Посмеется? Вы не поверите мне, никто вас в целом свете так не ценит, как она.

П у ш к и н (словно не находя себе места). Но скажите ей, что если в сердце ее нет скрытой нежности ко мне, таинственного и меланхолического влечения, то я презираю ее, - слышите? - да, презираю, несмотря на всё удивление, которое должно вызвать в ней столь непривычное для нее чувство.

А л е к с и с (с беспокойством). Не знаю, не знаю, вряд ли я сумею все это передать в точности; лучше припишите в письме к сестре, которое вы начали, я передам им в руки. Все это весьма сложно, но яснее и лучше у вас сказано в стихах: "И божество, и вдохновенье, и жизнь, и слезы, и любовь".

П у ш к и н. А я о чем говорю? Но мне необходим отклик, кроме восхищения стихами. (Берется за перо.)

Сцена 2

Рига. Дом военного коменданта генерала Керна Е.Ф. Гостиная, в которой Ермолай Федорович, сидя в кресле с полусонным видом, курит, и комната, в которой Анна Вульф и Анна Керн  расхаживают в тревоге.