Оноэ и Идахати

Окамото Кидо

Оноэ и Идахати

Действующие лица

Действие первое

Картина первая

Снежный вечер. Одна из улиц Ёсивары. Помещение на втором, этаже веселого дома. [2] Справа – плотно закрытые двери; прямо – токонома, раздвижные перегородки, за ними – галерея, выходящая на улицу. Слева – лестница вниз. Жаровня, столик с едой и напитками. Харада Идахати и Оноэ сидят у столика и наливают друг другу вино. Удар колокола.

Снизу доносится пение:

Идахати. Совсем не слышно было, как снег пошел. Вероятно, уже много навалило.

Оноэ. И день стемнел. На улице – совсем тихо.

Снова слышится пение с первого этажа:

Удар колокола. Оноэ встает и раздвигает перегородки в глубине. Открывается вид на заснеженную улицу. Идахати подходит к ней. Оба смотрят наружу. Видно, как идет снег.

Оноэ. К завтрашнему утру так занесет, что гостям трудно будет возвращаться отсюда.

Идахати. А мы с тобой если бы и захотели уйти – уже не уйдем. Если и отправимся куда-нибудь, то только в тот далекий, иной мир.

Оноэ. И пойдем мы туда… рука об руку, вдвоем… Как это грустно, Идахати!

Идахати. Да… Самурай из древнего рода… и вдруг – смерть, и где? В Ёсиваре!.. Конечно, я готов к тому, что надо мною будут насмехаться, но все-таки тяжело у меня на сердце.

Оноэ. Меня семи лет от роду продали в веселый дом. Я не знаю, живы ли мои родители, братья, сестры… Мне некого и нечего оставлять на этом свете, но у тебя на родине младший брат. Как будет он горевать, когда до него дойдет такая весть!

Идахати. Брат мой, может, порадуется, может, пожалеет. Только вот уж три года, как я растрачиваю наше состояние. Дома у нас – хуже и хуже. И ясно, что все это хорошо для меня не кончится.

Оноэ. Тем более что ты здесь тайком: тебе нельзя открыто приходить ко мне.

Идахати. Да… Нам с тобой ничего не остается, как сегодня же вечером…

Оноэ. Я рада, Идахати!

Идахати. Рада?

Доносится пение:

Оба смотрят друг на друга в невыразимой печали. На лестнице слышны шаги. Входит служанка О-Мино со светильником в руках. Идахати смущенно отворачивается.

О-Мино. Уже стемнело… Скоро тебе идти зазывать гостей…

Оноэ. Хорошо, хорошо.

О-Мино. У тебя гость? (Вглядывается.) А! Идахати-сан?

Идахати. Да, это я. Повязавшись платком, чтоб не узнали, я пробрался к ней. Пожалей нас!

Оноэ. Молю, О-Мино. Не говори никому.

Идахати. Никому…

Оноэ. Прошу тебя!

Оба умоляюще смотрят на служанку.

О-Мино, Жалко мне вас. Ладно, так и быть уж…

Оноэ. Значит, он может еще немного побыть?

О-Мино. Хорошо… Там, внизу, я что-нибудь скажу…

Оноэ. Прошу тебя, О-Мино.

О-Мино. Ладно, ладно! (Спускается по лестнице.)

Оноэ (к Идахати). Ну, уж если мы решили, то пора – пока не помешали.

Идахати. Надо оставить хоть записку, почему мы умираем…

Оноэ (показывая на двери направо). Если хочешь писать, то иди туда.

Идахати. Сердце говорит: скорей, спеши! Но для этого мира все же надо оставить… (Берет письменные принадлежности и направляется в другую комнату.)

Оноэ. А огонь?

Идахати. Нет! Не нужно. От снега еще светло. Я сейчас! (Уходит.)

Оноэ (глядит ему вслед и плачет). Если бы не я, ему не пришлось бы так кончать свои дни! [3]

(Встает, осматривается, потом подходит к дверям, за которыми скрылся Идахати, и заглядывает в щелку.) Когда одна, еще хуже, еще тяжелее становится на сердце. Да… Да… Последняя ночь… Сегодня… Прости, прости меня!

Доносится пение:

(Плачет.) Входит Кисаку.

Кисаку. О, Оноэ-сама!

Оноэ. Ты, Кисаку? Вот не вовремя!

Кисаку. Ждешь кого-нибудь, что ли?

Оноэ. Жду или не жду – дело не твое. Разве можно так, без спроса врываться к людям только потому, что шутам все позволено? Я всегда тебе рада, но сегодня не желаю видеть. Ступай, ступай скорей! (Отворачивается от него.)

Кисаку. Вот так приветствие, нечего сказать. Ну что ж. Чтоб тебя умилостивить, может быть, поболтать с тобою об

Идахати?

Оноэ. Отстань!

Кисаку. Вот горе-то! Ты лучше послушай. Что я сегодня видел в Нихонбаси, [4] если бы ты знала! Было у меня, понимаешь ли, там дело, и сегодня, несмотря на снег, пришлось туда идти. И вот смотрю – у позорного столба… двое! [5] Покушались на любовное самоубийство…