Старина четвероног

Какая-то «светлая» голова додумалась послать сообщение о предстоящей экспедиции в английскую печать; в нем говорилось, чтобы желающие принять участие писали мне. Я чуть не утонул в письмах. Можно было подумать, что Британские острова кишат молодыми людьми, мечтающими о приключениях. Пришлось напечатать опровержение.

Завязалась оживленная переписка с заинтересованными учреждениями всего мира, дважды заседала комиссия. Будущую экспедицию окрестили «Африканская морская экспедиция целакант» или сокращенно АМЭЦ.

Я собирался искать и найти целаканта и отчетливо представлял себе, как это делать. Однако кое у кого были еще и свои идеи, и вскоре стало ясно, что к поискам целаканта «пристегнут» обширную программу океанографических исследований. Впрочем, это меня не очень тревожило. Лишь бы мы двигались в задуманном мною направлении. Область, которую я наметил — Мадагаскар и Мозамбикский пролив, — нуждалась в широком исследовании, до сих пор ученые фактически там не работали.

Но когда дело коснулось деталей оснащения судов и необходимого снаряжения, подняло голову отвратительное чудовище по имени «финансы». Я предложил применять взрывчатку — и это вызвало осложнения из-за угрозы рыбопромысловым интересам. Завязалась долгая, ожесточенная битва, я уже стал тревожиться за свою мечту. Сложнее всего обстояло дело с судами. В конце концов появилась возможность арендовать судно у Британского комитета «Дискавери». Однако премьер-министр отказался утвердить такой вариант. К моему величайшему удивлению, никто даже не ждал от премьер-министра, чтобы он обосновал свой отказ…

К концу 1947 года стало очевидно, что намеченный комиссией обширный план не осуществим из-за его дороговизны. Я снова выдвинул свой первоначальный план, гораздо более скромный и менее дорогой, зато не менее эффективный с точки зрения поисков целаканта. Важной частью его было издание на английском, португальском и французском языках листовки с фотографией и кратким описанием целаканта и обещанием вознаграждения за поимку экземпляра. Я предлагал распространить листовку по всему побережью Восточной Африки, а также на Мадагаскаре и других островах этой области.

После бурного плавания в просторах неопределенности проект АМЭЦ прибило к берегу: он просто-напросто тихо испустил дух. Это произошло в начале 194В года; я так никогда и не смог установить причины: то ли международная напряженность, то ли денежные затруднения, то ли влияние взглядов высоких мужей науки за рубежом. Так или иначе, я оказался на бобах. Как ученый должен сказать, что меня всегда, мягко выражаясь, удивляло, как охотно иные политики соглашаются с расходованием миллионов и миллиардов на убийства и разрушения во время войны, тогда как в мирное время они долго спорят, выделить или не выделить несколько тысяч фунтов' на научную работу, и чаще всего не выделяют их. Независимо от позиции правительства я твердо решил продолжать осуществление своего плана, хотя бы в одиночку. У меня была единственная возможность без непосильных затрат проникнуть во все уголки обширнейшей области — листовка. Итак, я сообщил СНИПИ, что настаиваю на этой идее. Совет принял мое предложение; СНИПИ и университет имени Родса выделили по 100 фунтов каждый на выплату вознаграждения за первые два экземпляра целаканта, которые будут пойманы.

Листовки отпечатали в Лоренсу-Маркише и распространили всеми возможными средствами. Португальские власти разослали их во все пункты этого побережья, присовокупив инструкцию местным административным органам, чтобы не только распределяли листовки среди населения, но и. где это необходимо, разъясняли их содержание. Управление портов ЮАС и Лоренсу-Маркиша взялось вручить листовки капитанам судов, идущих на север, с просьбой оставлять по нескольку экземпляров в каждом пункте своего пути. Во все главные порты восточноафриканского побережья были разосланы пачки листовок для местных рыбаков.

Вместе с моим другом, португальским чиновником Карлосом Торресом, который одинаково свободно владеет английским, французским и португальским языками, я пришел к французскому консулу в Лоренсу-Маркише и рассказал ему о целаканте, а также о том, какое значение я придаю в этом деле листовкам. Объяснив, что, по-моему, целакант скорее всего обитает в водах Мадагаскара или где-то поблизости, я спросил, не будет ли консул так любезен послать пачки листовок мадагаскарским властям, сопроводив их письменным разъяснением и просьбой распространить листовки возможно шире. Он сразу увлекся и обещал оказать всяческое содействие. Через день-два консул передал мне, что листовки отправлены на Мадагаскар самолетом вместе с письмом, подробно излагающим суть дела.

Что ж, если я не могу сам везде побывать и поискать, пусть за меня говорят деньги! Благодаря листовке мне постоянно будут помогать тысячи глаз.

Неоднократно поступали подтверждения того, что листовки действительно проникли в самые отдаленные уголки. Правда, с Мадагаскара никаких сведений не было, если не считать сообщений, что отдельные чиновники их видели. Судя по всему, листовки там не были широко распространены; видимо, местные власти посчитали слишком невероятным, чтобы где-то у мадагаскарского побережья обитали целаканты. В самом деле, разве видные европейские ученые не заявили категорически, что целаканты ушли в глубины океана? Что же до Коморских островов, то туда листовка вообще не попала, а если и попала, то осталась лежать без пользы. Как ни надеялся я на листовку, а к многолетним упорным поискам надо было быть готовым.

Моя работа над южноафриканскими рыбами особенно ясно показала мне, что для полного понимания их своеобразных черт необходимо изучить также и восточноафриканских рыб. Чем дальше, тем более я убеждался, как мало еще сделано, для научного исследования этого обширнейшего района. Трудно придумать более удачное приложение сил: совместить охоту за цела кантом с изучением других рыб неизведанного края, изобилующего чудесными рифами и проливами, которые как нельзя лучше отвечали моему представлению о месте обитания цела- канта. Южноафриканский совет научных и промышленных исследований доброжелательно отнесся к моим предложениям и выделил необходимые средства. Португальские власти также пошли нам навстречу.

В 1947 и 1948 годах состоялись экспедиции в южные районы Мозамбика. Описание рыб этих районов вошло в мой труд о южноафриканских рыбах, который начал печататься в марте 1948 года. В начале 1949 года труд был завершен, и в июле книга вышла..

К этому времени наша работа заинтересовала общественность ЮАС, и в дополнение к ассигнованиям СНИПИ мы стали получать деньги и снаряжение от частных лиц и различных фирм. Последовала серия экспедиций. С каждым годом мы забирались дальше и все время распространяли листовки, рассказывали о целаканте, расспрашивали местных жителей.

В 1948 году я встретил в районе Базаруто (Мозамбик) человека, который сразу же по фотографии опознал целаканта. Как же, он сам однажды поймал точно такую рыбу, это было вечером, в глубоком проливе южнее острова Базаруто; правда, с тех пор он не видел и не слышал больше о подобных рыбах. Сначала он ее принял за морского судака, но когда вытащил из воды, то сразу обратил внимание на необычайно крупную чешую и странные плавники. Он говорил о том, какая она была жирная, какое у нее мягкое мясо, совсем без костей; он не мог бы знать всех этих подробностей, если бы не держал в руках настоящего целаканта. Правда, он не приметил особенностей строения хвоста.

За все время наших долгих поисков вдоль восточного побережья Африки это было первое обнадеживающее известие. Оно оказалось единственным.

Итак, мы неуклонно продвигались вперед, расширяя свои познания о Восточной Африке, ее рифах, природных особенностях и рыбах, вскрывая неслыханные богатства для науки. Нас ожидало столько открытий, что я едва не пожалел о том, что поиски целаканта не позволяют мне целиком отдаться увлекательнейшей задаче — описанию богатейшей морской фауны Восточной Африки.

В 1950 году комитет «Дискавери» сообщил нам, что исследовательское судно «Уильям Скоресби» выходит в плавание, во время — которого зайдет в ЮАС и будет искать целаканта. Это было то самое судно, которое я надеялся арендовать для нашей экспедиции АМЭЦ.