Исследование о смертной казни

б) Особенно странным представляется то, что защитники смертной казни в этом случае опираются на воззрения народные, не давшие себе труда понять их сущность. Отчего те же защитники не прибегают к воззрениям народным для разрешения других, первой важности государственных, общественных и научных вопросов, например, вопроса о подаяниях, о поземельной собственности, о кредите, о солнце, земле и т. д. Отчего, например, они не считают необходимым преследовать ведьм, в которых народ так еще крепко верит и которых он не прочь преследовать судом? С воззрениями народными необходимо во многих случаях соображаться; это не мешало бы твердо помнить и некоторым защитникам смертной казни; но соображаться с ними без разбору, только потому, что они народные, значило бы иногда обречь все успехи цивилизации на совершенную погибель.

в) Защитникам смертной казни, опирающимся на народное воззрение, следовало бы идти далее по этому пути и приводить в доказательство того, что народ требует смертной казни, все те грубые, цинические сцены, которые случаются во время казней, все шутки, все безнравственные выходки в это время толпы, все ее равнодушие к нравственной стороне казней и всю ее жадность созерцать грубую, нечеловеческую их сторону. Ведь во всем этом толпа если не прямо, то косвенно выражает одобрение пролитой человеческой крови. Впрочем, если ближе всмотреться в те факты из народной жизни, которые они приводят за смертную казнь, то они близки и к только что приведенным.

Итак, смертная казнь не только не содействует общественной безопасности, не только не воздерживает от преступлений, но имеет положительно дурные стороны, которые чужды всем другим наказаниям. Единственные преимущества ее в глазах народов состоят в том, что она очень простое, дешевое и неголоволомное наказание. Чтобы человека держать в тюрьме, чтобы переломать его порочную натуру и сделать его полезным или, по крайней мере, безопасным членом общества, для этого требуются значительные издержки, большое терпение и настоящее гражданское мужество, не подчиняющееся влиянию более или менее временных тревог, а умеющее побороть душевную опасливость. Тогда как смертная казнь, не требуя ни долгого времени, ни издержек, ни особенных трудов, одним разом и навсегда отнимает у преступника возможность вредить и тем гарантирует эгоизм человеческий от мнимых и действительных опасностей. Защитники смертной казни старательно маскируют указанную причину привязанности народов к смертной казни, давая ей более возвышенное объяснение. Но тем не менее эта причина много способствует сохранению смертной казни в числе наказаний, что иногда более откровенные защитники ее и высказывают; так, в 1864 г. в английском парламенте известный Робук отстаивал смертную казнь как более дешевое средство поставить преступника в невозможность вредить обществу. Насколько законен, одобрителен и устойчив подобный эгоизм — это другой вопрос.

Настоящая глава есть только ряд теоретических соображений; это есть только более или менее, медленнее или скорее осуществимая программа будущего. Обратимся теперь к анализу жизни народов в истории современности и посмотрим, за кого она подает свой голос: за защитников или противников смертной казни.

Третья глава

I. Обыкновенно начинают историю смертной казни с того времени, когда государство взяло в свои руки уголовную юстицию, когда действия, подлежащие наказанию, были более или менее точно обозначены в законе и когда назначение наказаний стало правом, исключительно принадлежащим общегосударственной власти. Таким образом, с одной стороны, первое употребление смертной казни приписывают общегосударственной власти, с другой — из истории этого наказания исключают весь громадный период кровавой мести, когда обиженный человек сам собой или при помощи своей родни отмщал свою обиду или вред убийством обидчика. Такая постановка этого вопроса основана скорее на форме, чем на содержании исторической жизни народов. Общегосударственная власть застала уже смертную казнь как готовое и вполне выработанное учреждение, в виде кровавой мести или, точнее, в виде убийства в отмщение. Будучи различны по способу назначения и по объему, убийство в виде мести и смертная казнь в виде наказания в сущности есть одно и то же: и то и другое состоит в лишении жизни; и то и другое обрушивается на голову виновного или, по крайней мере, того, которого считают виновным; если смертная казнь основывается на установленном властью законом, то убийство в виде мщения освящается неизменно соблюдаемым обычаем и считается не только правом, но и обязанностью. Первоначально это родство было еще ближе: убийство в виде мести сопровождалось разрушением и истреблением дома и грабежом имущества; очень часто, уже в период государственных наказаний, дом казненного был или разрушаем, или сжигаем, а конфискация имущества, заменившая личный грабеж, оставалась до конца XVIII столетия. В период мести убивали вместе с виновным и его родню; остатки этого обычая долго видим и в период государством назначаемой смертной казни. Самая изысканность казней есть создание периода мести и только принята и усвоена общегосударственною властью. Итак, можно положительно считать неверным то мнение, которое приписывает усиление смертных казней влиянию иноземных законов, например, в Европе — влиянию римского права, у нас — византийского. Зачем было общегосударственной власти так далеко ходить, когда у нее было то же самое под рукой. С другой стороны, общегосударственная власть не только не первая стала употреблять смертную казнь, но, взяв в свои руки выработанное обществом учреждение, мало-помалу стала ограничивать применение этого наказания; самое первое появление общегосударственной власти было вместе и некоторым ограничением смертной казни. Ограничение это шло крайне медленно, шаг за шагом, и дело его до сих пор не кончено. Итак, в истории смертной казни период кровавой мести имеет капитальное значение как источник смертной казни в период государственных наказаний и как время максимума этой казни. Без знания периода кровавой мести нет никакой возможности уразуметь многие явления в истории смертной казни государственного периода.

До сих пор наука как-то странно или, справедливее сказать, тенденциозно относится к периоду кровавой мести. Одни готовы видеть в нем анормальное явление жизни человеческой; другие усиливаются доказывать, что обычаи кровавой мести не были известны некоторым народам. Иные навязывают несвойственные ему учреждения позднейшего времени. Большинство же с особенным усилием старается отгородить непроходимою стеной этот период от последующего государственного периода. Отсюда-то происходит бесконечный ряд ошибок.

Не подлежит ни малейшему сомнению, что все народы проходили чрез этот период жизни, так как образование общегосударственной власти есть плод долговременной жизни и тяжких усилий — и потому явление гораздо позднейшего времени. История сохранила памятники этого состояния относительно большинства народов, как то: евреев, греков, римлян (некоторые, впрочем, отвергают существование мести у сих последних), народов германского, романского и славянского племени. Остатки кровавой мести в некоторых странах Европы, как то: в Шотландии, Ирландии, Швеции и Швейцарии, существовали еще в XVI и XVII столетиях. В Черногории, Албании и Корсике они до сих пор удержались. На всем земном шаре существует еще бесчисленное множество диких и полудиких племен, не выработавших себе общественности, или племен, обладающих слабою общегосударственною властью, которые не имеют уголовного права в другой форме, кроме кровавой мести со всеми ее атрибутами. Если у некоторых народов не осталось следов кровавой мести, как, например, у индусов, египтян, китайцев, то это не служит доказательством того, чтобы эти народы никогда не держались обычая кровавой мести; это значит только, что до нас не дошли исторические памятники того времени или они не открыты. Итак, прежде чем смертная казнь сделалась учреждением общегосударственной власти, она у всех без исключения народов существовала в виде убийства в отмщение.