К истокам Тихого Дона

Впервые высказана, но, к сожалению, не доказана мысль об одновременном включении в текст романа разных исходных его редакций (фрагмент из четвертой части «Тихого Дона» о бое в Восточной Пруссии), что стало первой попыткой обосновать не только участие в создании романа разных авторов, но и механическое объединение фрагментов разных редакций текста одного и того же автора.

В то же время следует высказать ряд принципиальных замечаний. З.Бар-Селла утверждает, что решение проблемы возможно только через изучение стилистики романа. Такое утверждение субъективно и не соответствует общей традиции текстологических исследований: чем сложнее проблема, тем разнообразнее и разностороннее должен быть привлекаемый научный аппарат. Радикальный положительный результат может дать только совместное использование всех имеющихся в распоряжении исследователя средств.

Свои гипотетические утверждения З.Бар-Селла рассматривает как безусловные, фактически отвергая другие возможные объяснения. Возьмем в качестве примера анализ фрагмента, описывающего уход добровольческой армии из Ростова. Увлекаясь собственными предположениями и создавая при этом весьма сложные логические конструкции, он пытается доказать, что в тексте Шолоховым допущена ошибка: первоначально должно было стоять слово «моро<с>ило», а не «морозило».

Однако проверить историческую основу эпизода исследователь не потрудился, хотя для этого достаточно было свериться с любым из многочисленных свидетельств, касающихся этих событий.

Обратившись, например, к «Ледяному походу» Романа Гуля, мы можем убедиться в точности текста «Тихого Дона» и неосновательности столь сложных умозрительных построений автора: ко времени ухода добровольцев из Ростова вечером 9 февраля действительно стала устанавливаться морозная погода. К тому же без системного подхода к анализу текста и происхождения встречающихся в нем ошибок трудно дать надежное объяснение интересным, но фрагментарным наблюдениям.

Несколько слов хотелось бы сказать о широко представленном анализе кандидатур на авторство романа, ранее открыто практически не обсуждавшихся. Надо отдать должное тщательности в поиске и характеристике названных лиц. 3.Бар-Селла вышел за пределы известной дилеммы Шолохов — Крюков, значительно расширил спектр информации о литературной эпохе начала века. Однако исключение Крюкова из намеченного списка, причем не самым тактичным образом, настораживает, поскольку игнорирует полтора десятилетия дискуссии, не говоря уже о ее «рапповском» периоде.

В целом работа так и не смогла существенно продвинуть вперед по сравнению с предшественниками проблему авторства. Она лишь объявила приоритет на ряд интереснейших наблюдений над текстом. Необходимо также обратить внимание на одно сопутствующее обстоятельство — недопустимый тон, который сколь невозможен и неприемлем в научном исследовании, столь же и опасен. Рядового читателя, воспитанного на «Тихом Доне», любящего это произведение, его героев, взятый по отношению к Шолохову ернический тон не только оттолкнет от повествования, но и определит стойкое негативное отношение к любым другим попыткам разрешить проблему авторства.

Знакомство с этой работой неожиданно приводит к одному интересному наблюдению. Крайности отрицания (З.Бар-Селла) и апологии (Л.Колодный) Шолохова каким-то образом сходятся в попытках уйти от обстоятельного и беспристрастного обсуждения фактов самих по себе. Заменяя или соединяя научное изучение текста «Тихого Дона» с нападками на личность самого Шолохова либо своих оппонентов, они способствуют сохранению существующего неопределенного положения в вопросе авторства.

Кратко подводя итоги истории проблемы, мы можем отметить, что на сегодня накопилось довольно много данных по главным и второстепенным вопросам авторства «Тихого Дона», возрос интерес к тексту романа не только у специалистов-исследователей, но и у широкой читательской аудитории.

Состояние проблемы на сегодняшний день

Подведем некоторые итоги почти двадцатилетнему обсуждению вопроса. Даже того, что было упомянуто в нашем кратком обзоре, достаточно, чтобы увидеть, насколько различны, а порой и прямо противоположны, позиции сторон, как диаметрально противоположно могут интерпретироваться одни и те же факты и тексты. В чем тут дело и какой возможен выход из возникшего тупика?

Существование столь несовместимых мнений в течение длительного времени говорит, во-первых, о сложности и запутанности проблемы авторства при явно недостаточном объеме достоверных, надежных данных, имеющихся в распоряжении исследователей. Мы плохо знаем и понимаем текст романа, историю его создания. Для подтверждения того или иного своего предположения исследователи выбирали те данные или те фрагменты текста, которые соответствовали их априорным представлениям.

Выход из сложившегося положения существует. Наиболее простым сегодня, когда открылись двери архивохранилищ и истекли сроки давности, видится поиск в довоенных архивах. Что же касается традиционного пути исследования — текстологического, то здесь следует отказаться от преждевременных или недостаточно обоснованных выводов и предположений, сосредоточив усилия на добывании новых данных, особо решая вопрос об их надежности и достоверности. Эту работу необходимо основывать на системном подходе к решению вопроса, каждый раз анализируя всю совокупность данных, какими бы противоречивыми они ни были, не допускать отбрасывания при этом неудобной информации.

Во-вторых, мы должны с самого начала четко определить, о какой проблеме идет речь. В действительности существует не одна проблема, а несколько. В научной плоскости, в частности в литературоведении, проблема авторства разбивается в основном на две вполне традиционные: текстологическую и биографическую. Но в то же время существуют и иные измерения этого вопроса.

Прежде всего политическое: роман, опубликованный Шолоховым, занял определенное место в сложной иерархии социалистического общества, в его идеологической сфере. Поэтому всякая серьезная постановка вопроса авторства затрагивала (и все еще затрагивает сегодня!) реальные политические силы и интересы, вызывая соответствующую реакцию. Обсуждение этой проблемы можно назвать дискуссией весьма условно — ее участники не только преследовали различные цели, но, что важнее, имели еще и далеко расходящиеся представления о том, как и по каким правилам можно ее вести, что считать при этом истинным и достоверным.

Наконец, невозможно игнорировать персональный аспект проблемы: многие из участников дискуссии имели прямое отношение к одной стороне — шолоховской, долгое время участвуя в «шолоховедении» или иной сфере официально поощряемой советской деятельности. Будучи лично заинтересованными в обсуждаемом вопросе, они часто теряли беспристрастность и объективность.

Остановимся теперь на чисто научной стороне проблемы и попытаемся уяснить, чего же не хватило исследователям, упорно и искренне стремившимся разрешить проблему. Во всех случаях можно было наблюдать попытку упростить задачу, сводя ее к элементарной дилемме: Шолохов или Крюков (Родионов, «неизвестный казак» у З.Бар-Селлы и т.д.), и решить ее с ходу, в один прием.

Упрощенность модели и недостаток данных вынуждали авторов работ каждый раз выходить за пределы выбранного метода и для подтверждения своих гипотез соединять разнородный материал. Такое недостоверное и неоправданное совмещение текстологических данных с подчас недостоверными биографическими материалами либо рассуждениями и предположениями общего характера делало работы в целом весьма уязвимыми для критики, а с другой стороны, затрудняло дальнейший поиск.

Нам представляется, что достигнутый на сегодняшний день уровень изучения проблемы требует в первую очередь разработки вопросов текстологии и биографии по отдельности, отхода от пресловутой дилеммы выбора автора и упрощенных способов ведения дискуссии. Эти вопросы имеют каждый свою специфику исследования и накопления информации. Поспешное соединение недостаточно проработанных и изученных данных в общие схемы и концепции может привести к обратным результатам.