История славянских терминов родства и некоторых древнейших терминов общественного строя

При этимологическом исследовании названий свойства также обнаруживается в ряде случаев использование корневых морфем, которые образуют названия родства, родовой общности: греч. πενθερά ‘свекровь’ < и.-е. *bhendh- ‘вязать, связывать’, нем. binden, ср. литовск. bendras I ‘общий’, II ‘товарищ, друг’, возможно, также сюда литовск. banda ‘стадо домашнего скота’ [621]; слав. *surь, *surьjь, *sиriпъ ‘шурин, свояк’ < и.-е. *siū- ‘шить, вязать’, ср. греч. ‘Γμήν ‘бог бракосочетания’: санскр. syūman- ‘повязка’ [622], в основе которого лежит тот же признак связи, связывания, часто характеризующий общие определения родства в индоевропейском (ср. еще нем. Verwandtschaft ‘родство’).

В различных названиях свойства запечатлены различные моменты истории родственных отношений, ср. лат. affinis ‘свойственный’, собств. ‘соседний, сопредельный’ < ad fines [623], что может отражать в какой-то мере экзогамные воззрения: ‘свояк’ = ‘из соседнего рода’.

Но как наиболее типичную особенность многих терминов свойства исследователи отмечают использование местоименного корня и.-е. *sue-, *suo-, *suei-, suoi- [624], ср. греч. άέλιοι, άίλιοι, είλίονες ‘свояки’ < *suelio(n)-, др.-исл. svili ‘свояк’ [625], нем. Ceschwei ‘свояк и свояченица’ < *gi-swiun, ср. Gebrüder, Geschwister [626]; с зубным расширением основы — лат. sodalis ‘член братства’, греч. (гомеровское) έταρς, слав, svatъ [627]. Из славянских образований ср. др.-русск. своетьство ‘сродство’, русск. свойство, сербск. диал. svoscina ‘родство’, словенск. svoscina ‘свойство’ [628]. Ср. характерное для территории сербохорватского языка топонимическое обозначение Svojici [629], от нарицательного обозначения родственных групп, общины. Эта особенность названий свойства (наличие *sue-, *suo-) хорошо известна. При всем том именно в ней заключается возможность совершенно иного объяснения терминологии свойственного родства, чем, например, то, которое выдвигал О. Шрадер.

Наличие местоименного корня *sue-/*suo- органически связывает термины свойства с древним термином кровного родства и.-е. *suesor, слав, sestra. Выше уже говорилось, что наиболее вероятной частью этимологии и.-е. *suesor является выделение местоименного корня *sue-’свой, своя’, т. е. именно того, который характеризует различные термины свойства (и.-е. *suekro-s, *syekru-s, слав. svekrъ, svekry). Выходит, что очень широкая группа родственников, начиная от кровной сестры и кончая весьма далекими родственниками жены, называлась ‘своими’, т. е. строгого разделения между родственниками мужа и родственниками жены в древнюю эпоху анализ терминов не позволяет предполагать. Больше того, как отмечают исследователи, в первобытнообщинную эпоху в условиях кросскузенного брака какое бы то ни было разграничение кровного и свойственного родства являлось излишним, так как, например, ‘брат мужа’ — позднейший *daiuer — был просто одним из моих мужей, сестра мужа — впоследствии *gəlou- была моей сестрой [630]. Известная несогласованность индоевропейских терминов свойства— факт, которому обычно приписывают решающее значение в суждениях об этих терминах, — объясняется вторичностью оформления названий свойства как таковых, что соответствует эволюции рода и семейно-родовых отношений [631]. Исследователи отмечают, что «различие кровных родственников и свойственников, которому мы придаем такое большое значение, не имеет в глазах австралийца большой цены» [632]. Говорить, что вторичность терминов свойства отражает второстепенное положение родственников жены в индоевропейской семье, было бы ошибкой.

После этого необходимого отступления вернемся к нашему изложению и рассмотрим по порядку термины свойственного родства.

Слав. *něvesta

Слово общеславянское, известное всем славянским языкам: ст.-слав. невѢста ‘νύμφη, sponsa’, невѢстица ‘sponsa’, невѢстиель ‘νυμφίος, sponsus’, невѢстьникъ ‘νυμφίος sponsus’, др.-русск. невѢста ‘sponsa’, невѢста ‘nurus, жена сына’, невѢстиньство ‘брачный обряд’, невѢститель ‘жених’, невѢстити ‘приводить невесту, обручать’, невѢстъка ‘сноха, жена сына’, невѢстьникъ ‘νυμφίος ‘жених’, невѢстъство ‘свадьба, брак’, русск. невеста, диал. н’ев’еста, н’ев’иста [633], укр. устар. neвicma: 1) ‘невеста’, 2) в Галиции, Буковине ‘жена’; польск. niewiasta ‘женщина’, диал. nevjasta, nev’asta (территория Словакии, Teplicka) [634], кашуб. nasta, в.-луж. newjesta, чешск. nevesta ‘невеста’, ‘невестка’, ‘жена’, диал. восточно-ляшск. nevasta ‘сноха’, ‘невеста’ [635], словацк. диал. nevesta, замужняя женщина’ [636], др.-сербск. невѢста ‘sponsa’, сербск. нeвjecma ‘невеста’, ‘невестка, жена сына, брата’, невовање ‘das Brautsein, status sponsae’, невовати ‘Braut sein’, Нека (сокращ. ласк.) = нeвjecma, ср. нева [637], разговорные сокращенные формы слова; болг. невеста, невяста, невестче ‘невеста’, ‘молодая жена, женщина’.

Вряд ли можно назвать какое-нибудь другое слово, по поводу которого было бы предложено больше разнообразных этимологических объяснений, чем слав. nevesta. Впрочем, это неудивительно, поскольку данное слово издавна стоит в центре внимания исследователей, занимающихся изучением славянских семейно-родовых отношений. Уже для Ф. Миклошича были очевидны трудности, с которыми сопряжена этимология слав. nevesta. В своем этимологическом словаре [638] он дает два варианта этимологии, не настаивая на каком-либо одном: 1. из корня ved- ‘вести’, ср. древнерусское словоупотребление: ведена бысть Ростислава за Ярослава; 2. ne-vesta = ‘неизвестная’. Второе объяснение, как думал Миклошич, не подтверждается фактами. Следует отметить, что в дальнейшем большая часть толкований слова исходит либо из одного, либо из другого варианта, предложенного Миклошичем. Р. Ф. Брандт [639] присоединяется к этимологии невеста — ‘неизвестная’ и считает сомнения Миклошича на этот счет необоснованными, ср. в русских песнях: жених — ‘чуж чуженин’. Фр. Прусик [640], напротив, развивает первое объяснение, принимая nevesta < *nevovesta через гаплологию vo-ve > ve, т. е. *neuo- ‘новый’ и ved-, удлиненного ved-’вести’ о part. perf. pass. ved-tu, ж. р. vesta.

Этимология Ф. Прусика встретила неодобрение И. Зубатого [641], подробно указавшего на ее недостатки. Относительно первого из них (nev-вместо nov-) с ним можно не согласиться, поскольку, *nеu(о) — перед гласным переднего ряда в славянском могло сохраниться. Говоря же о загадочности e, Зубатый совершенно прав, так как е для vesti известно только в аористе ст.-слав. вѢсъ, вѢха. Подчеркивая, что трудно предложить категорическое объяснение слова nevesta ввиду затемненности его внутренней формы, Зубатый склоняется к мысли Миклошича (nevesta = ‘неизвестная’), которая опирается на достоверную форму: причастие на −to- vestъ ‘знакомый’. Зубатый думает, что в nevesta = ‘неизвестная’ необязательно видеть отголосок умыканий и такое толкование приемлемо также для более поздних эпох.