Комментарии к русскому переводу романа Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка»

А вообще, за русский вариант кто только не брался: от Апполона Майкова до Александра Блока, и даже англоман Маршак, но в романе право представлять великого поэта Я. Гурьян, Д. Горобов или сам ПГБ не уступили никому из достойных предшественников.

Забавная связь в переходе пьяного фельфебеля от «Марша Радецкого» к «Лорелее» заключается в том, что «Lorelei Rheinklänge» (опус 154) – одно из самых известных и популярных произведений все того же Иоганна Штрауса старшего. См. комм, выше на этой же странице.

С. 254

отправить прямо в Перемышль для восстановления железнодорожного пути Перемышль – Любачов

Любачув (Lubaczów) – польский город на северо-востоке от Перемышля. Расстояние по прямой – 56 километров.

Такой случай представился только в Перемышле

См. комм, об этом городе-крепости: ч. 1, гл. 14, с. 211. Что же касается неравнодушного русского взгляда на военное и психологическое значение весьма непростых первоначальных как осады, так и взятия Перемышля, а также последовавшей затем, спустя полгода, крайне болезненной, но неизбежной потери этого австрийского орешка, то нет ничего достойней воспоминаний очевидца – командующего 8-й армией Юго-западного фронта – генерала Алексея Алексеевича Брусилова (АБ 1963).

и по куску черствого кукурузного хлеба.

«Хлеб» в оригинале: trupelovitý (po kusu trupelovitého kukuřičného chleba) – это очень редкий немецкий дериват, найденный Ярдой Шераком (JŠ 2010) только в немецко-чешском словаре Котта (Česko-německý slovník Fr. Št. Kotta). От немецкого Truppe, то есть хлеб не черствый, а солдатский.

С. 255

Майор Вольф был твердо уверен, что пленные русские притворяются дурачками

«Притворяются дурачками» – в оригинале русский дериват во времена Гашека: gramotnost (že ruští zajatci zapírají svou gramotnost), ставший в период правления коммунистов общеупотребительным.

— Осмелюсь доложить, господин майор, — ответил Швейк

Момент в жизни Швейка настолько исключительный, что он переходит с разговорного (см. комм., ч. 1, гл. 1, с. 26), на правильный литературный чешский, иными словами, строит обращение, употребляя звательный падеж для всех его составляющих: «Poslušně hlásím, pane majore», odpověděl Švejk» – во всех иных случаях в звательном падеже у него было и будет только первое слово: pane major.

Уже в течение многих месяцев командирам воинских частей рассылались секретные инструкции относительно предательской деятельности за границей некоторых перебежчиков из чешских полков. Было установлено, что эти перебежчики, забывая о присяге, вступают в ряды русской армии и служат неприятелю, оказывая ему наиболее ценные услуги в шпионаже.

См. комм, о Чешской дружине и Чешском легионе: ч. 1, гл. 11, с. 153.

С. 256

В вопросе о местонахождении какой-либо боевой организации перебежчиков австрийское министерство внутренних дел пока что действовало вслепую. Оно еще не знало ничего определенного о революционных организациях за границей, и только в августе, находясь на линии Сокаль – Милятин – Бубнова, командиры батальонов получили секретные циркуляры о том, что бывший австрийский профессор Масарик бежал за границу, где ведет пропаганду против Австрии. Какой-то идиот в дивизии дополнил циркуляр следующим приказом: «В случае поимки немедленно доставить в штаб дивизии».

Комментарий этого поневоле приведенного полностью абзаца следует начать с конца. Дело в том, что во всех чешских изданиях коммунистических времен, выходивших с 1951 по 1955-й, изымалось немедленно за этим следовавшее личное ироническое обращение Гашека к Масареку:

По всей видимости, не было этого «кивка» и в том экземпляре, которым пользовался ПГБ, и, соответственно, не оказалось его и в русском переводе.

Томаш Гарриг Масарик (Tomáš Garrigue Masaryk) – человек, без которого бы не было независимой Чехословакии, да и самой Европы в ее современном виде, на русско-австрийском фронте никогда не был, но как один из главных символов и вдохновителей чешского национального движения посещал штаб-квартиру Чешского корпуса (Дружины) в Киеве между двумя русскими революциями в 1917-м, и запросто мог встречаться нос к носу с будущим автором романа о Швейке, так что право на обращение «запросто», наверное, у Гашека и было.

Сокаль – см. комм., ч. 1, гл. 14, с. 197.

Милятин – городок в Волынской области современной Украины, 28 километров на северо-восток от городка Сокаль. До войны находился прямо на границе России и Австро-Венгрии, проходившей здесь по реке Стрипе. Благодаря маршрутным записям в полковом журнале 91-го пехотного полка, Йомар Хонси (JH 2010) установил, что сам Гашек во время летнего наступления австрийцев прошел через Милятин 28 августа 1915 года.

Бубново – еще один городок на Волыни (современное украинское название Бубнiв), 26 километров на северо-запад от Милятина. Йомар Хонси (JH 2010) замечает, что в августе 1915 года линия фронта проходила именно там, где и отмечена Гашеком: Сокаль – Милятин – Бубново. См. также комм., ч. 4, гл. 3, с. 294.

Майор Вольф в то время еще и понятия не имел, что именно готовят Австрии перебежчики, которые позднее, встречаясь в Киеве и других местах, на вопрос: «Чем ты здесь занимаешься?» – весело отвечали: «Я предал государя императора».

См. комм, о Чешском легионе в России: ч. 1, гл. 11, с. 153.

В одном трактире в Либени мы не могли решить, как поступить со шляпником Вашаком

Нет никакой возможности объяснить, почему при переводе совершенно конкретное название трактира «На Завадлице» (v hospodě,Na Zavadilce’ v Libni) стало туманным «в одном». Но что-то в этом провиденциальное. Дело в том, что в пражском районе Либень (см. комм., ч. 1, гл. 13, с. 179) не было во времена Швейка трактира с нужным названием. Был очень близко, на Краловском проспекте (Královská tř. 68/91), но в соседнем Карлине. Возможно, оттого и путаница.

Со шляпником Вашаком чуть проще. Ярда Шерак (JŠ 2010) обнаружил упоминание о шляпнике Яне Вашаке (Jan Vašák) в старых домовых книгах Жижкова. Так что Гашек мог либо увидеть объявление мастера в газете, либо же попросту однажды провести с ним совместную ночку в участке. Последнее, увы, с наибольшей вероятностью.

С. 259

Если не найдете веревки, повесьте его на простыне

«Простыня» в оригинале немецкий дериват: lajntuch (pověsí ho na lajntuchu). От das Leintuch.

упомянув при этом о «вонючей дупе» /Задница (польск.)/

Странная вышла русско-польская конструкция у переводчика, отлившаяся затем в одно слово – «задница». В оригинале все проще и яснее, хотя и на чистом польском языке: о dupě zasrané (zmíniv se ještě něco o «dupě zasrané»).

Кстати, как обычно, и тут в польском переводе Павла Хулка-Ласковски (Pawel Hulka-Laskowski) хоть порядок слов, да изменен: Jakieś słowo о zasranej dupie. См. также комм, выше: ч. 4, гл. 1, с. 249