Земля людей — земля языков

Александр Михайлович Кондратов

Земля людей — земля языков

Сколько на планете языков?

На скольких языках говорят люди, населяющие планету? Ответить на этот вопрос, казалось бы, не так уж трудно. Число людей, живущих на земле, известно. При переписи населения обязательно учитывается и родной язык. Произвести необходимые подсчеты несложно… Но почему тогда разные ученые называют различное число языков планеты: одни говорят о 20 тысячах, другие — о 10 тысячах, третьи — о 5 тысячах, а некоторые лингвисты полагают, что население нашей планеты изъясняется всего-навсего на 2 тысячах языках.

Почему языки труднее сосчитать, чем людей, на этих языках говорящих? Разница в таких подсчетах не количественная, а качественная. Что такое «человек» при подсчетах численности населения, определено точно, бесспорно. Но можно ли провести границу при исчислении количества языков между языком и его диалектом?

Мы знаем, что на Юге России говорят не совсем так, как на Севере; произношение сибиряка отличается от произношения рязанца или волжанина. В разных областях России употребляют слова и выражения, неизвестные другим жителям нашей страны: белку называют векшей, волка — бирюком и т. п. Лингвисты изучают эти диалекты, публикуются специальные словари.

Диалекты порой очень отличаются один от другого. И все-таки никому не придет в голову объявить, что в нашей стране есть псковский язык, сибирский язык и т. д. За многовековую историю нашей страны сформировался единый, «великий и могучий» русский язык, понятный и псковитянам, и сибирякам, и уральцам, и рязанцам. «Народ великий, по великому пространству обитающий, невзирая на сильное расстояние, говорит повсюду вразумительным друг другу языком в городах и селах», — писал еще М. В. Ломоносов.

За минувшее время разница между диалектами русского языка еще более стерлась: этому способствовало и создание литературного языка, и развитие средств транспорта, и радио, и печать, и телевидение.

Но в других странах расхождения между диалектами настолько велики, что носитель одного диалекта не может понять носителя другого. «Баварский крестьянин мало разумеет мекленбургского, швабского, хотя все того же немецкого народа», — свидетельствует Ломоносов. По сей день в немецком языке много диалектов, которые отличаются друг от друга. И нижненемецкие диалекты стоят ближе к языку соседнего народа, голландцев, чем к диалектам немцев, жителей Баварии или Тюрингии.

Если стать на позицию чистой лингвистики, следовало бы считать северное немецкое наречие одним самостоятельным языком, а южнонемецкий диалект — другим. Но историю языка нельзя отрывать от истории народа. И поэтому ученые считают, что есть один немецкий язык с его двумя основными диалектами.

Иногда деление на языки и диалекты происходит даже не по историческим, а по географическим причинам.

На островах, расположенных в бескрайних просторах Тихого океана, в восточной его части, живут полинезийцы. Жители острова Пасхи, Гавайских и Маркизских островов, островов Кука, Туамоту, Таити, Новой Зеландии изъясняются на языках, настолько близких друг к другу, что правильнее было бы считать их диалектами одного восточно-полинезийского языка. Но… слишком уж велико расстояние между людьми, разговаривающими на этих диалектах, — многие тысячи километров океана! И поэтому ученые считают, что население названных островов говорит на самостоятельных языках, а не на наречиях одного языка.

Есть, однако, ситуации, когда ни история, ни география не могут прийти на помощь лингвисту. И только от него самого будет зависеть, считать ли речь племени или народа диалектом или же самостоятельным языком. Такие ситуации не редки. Огромные расхождения в подсчете числа языков на планете как раз и вызваны этими спорными ситуациями. Они возникают при изучении языков в Австралии и Новой Гвинее, в Нигерии и Индии, в Южной Америке и Центральной Африке.

Во второй половине XX века получили независимость десятки государств Африки, Азии, Океании. Но нации в том виде, в каком мы видим их в Европе, в этих странах пока еще не сложились. «Когда мы узнаем, что членами Организации Объединенных Наций становятся Гана, или Камерун, или Экваториальная Гвинея, или какая-нибудь другая республика в Африке, то не следует думать, что каждое из этих государств в действительности представляет собой единую нацию, — пишет крупнейший советский африканист Дмитрий Алексеевич Ольдерогге. — Почти во всех африканских государствах мы находим множество языков, множество самых различных этнических общностей, племен и народностей, самые различные уровни культуры». И лингвистика «не позволяет нам определить количество языков, на которых говорят в Африке, прежде всего потому, что нет достаточно ясного представления о различии понятий языка и диалекта. Зачастую мы не можем определить, что перед нами — язык и его диалекты или же группа близкородственных диалектов, которые не представляют собою единого языка, или перед нами группа близкородственных языков».

В результате — сколько исследователей, столько и различных цифр. Крупный специалист по африканским языкам Мейнхоф насчитывал 182 языка, относящихся к группе банту. Другой не менее авторитетный ученый, Джонстон, утверждал, что их 226. А третий, Ван-Бульк, — 518, причем, по его мнению, столько языков банту имеется лишь в Республике Заир — языков, не считая диалектов!

На острове Новая Гвинея, например, различные исследователи насчитывают 300, 500, 700 и даже 1000 различных языков. И с уверенностью можно утверждать, что любое из этих чисел неточно. Во-первых, и по сей день открывают новые, неизвестные ранее науке племена, обитающие в глубинах этого огромного острова. Население их говорит на своих собственных языках, так что численность языков Новой Гвинеи, по мере ее открытия, постоянно возрастает. А во-вторых, большинство языков объединено своеобразной «цепной связью»; они, по словам ученых, «незаметно переходят один в другой».

Одним из первых это отметил замечательный исследователь Новой Гвинеи Миклухо-Маклай. Правоту русского исследователя подтвердили ученые других стран: границы между языками в Новой Гвинее «никогда не являются резкими, обычно существует постепенный переход». А отсюда вывод: сколько искусственных границ между связанными друг с другом наречиями деревень проведет исследователь (а ведь в каждой деревне свое наречие!), столько языков он и выявит.

Вот почему нельзя точно сосчитать число языков, на которых говорит современное человечество. А ведь различение языков и диалектов — еще не все трудности, стоящие перед лингвистом, который пытается сосчитать число языков Земли. Одни из них рождаются на наших глазах, а другие бесследно исчезают вместе с их носителями, или же поглощаются другими языками, или, наконец, участвуют в образовании единого языка одного государства.

Читатели произведений Джека Лондона, наверное, помнят, что в рассказах и романах, посвященных южным морям, белые разговаривают с местным населением на каком-то странном ломаном языке. Это так называемый бич-ла-мар, специальный жаргон, на котором изъяснялись торговцы и моряки с многоязычным населением Океании. Но в наши дни из языка-посредника, вспомогательного жаргона, бич-ла-мар превращается в самостоятельный язык. Многие тысячи жителей северо-востока Новой Гвинеи считают его родным языком. На нем печатаются газеты, его изучают в школах. Из жаргона бич-ла-мар родился новый язык — неомеланезийский.

Точно так же из языков-посредников, из жаргонов родились в нашем веке новые языки: крио (в африканской республике Сьерра-Леоне), суринамский (Гвиана), папьяменто (остров Кюрасао в Вест-Индии) и другие. Местная полиция в Новой Гвинее пользовалась сильно упрощенным языком народности моту. Сейчас этот язык получает широкое распространение среди многих племен и народностей, на нем ведутся радиопередачи. Вполне возможно, что вскоре возникнет новый язык — полицейский моту. Впрочем, название, под которым он известен, наверное, будет изменено — слишком уж оно отдает нравами колониализма.