Альма

«Грозовая атака наших батальонов — это стальная движущаяся масса храбрецов, через несколько шагов воображавшая исполнить свое предназначение — всадить штык по дуло ружья — каждый раз была неожиданно встречаема убийственным батальным огнем. Эти pas gumnastiques выполнялись французами [77] отчетливо быстро и с успехом. Схватиться с неприятелем нашим солдатам не удавалось. Неудача повторявшихся несколько раз наступлений привела нас в состояние остервенения: солдаты массами, без команды, бросались вперед и без толку лишь гибли, бедные». ^{763}

Уступать просто так русские уже не хотели. Без сомнения большинство солдат уже были в боевом азарте и уже не хотели ничего, кроме как действительно сойтись с противником и… убивать, убивать, убивать.

Началась беспорядочная рукопашная схватка. Дело, может, и не всегда доходило до штыков, но выстрелы производились в упор. Противники в дыму часто замечали друг друга в нескольких шагах, когда ружья оказывались бессильными, а перезаряжать их было некогда.

В основном, завязывались отдельные стычки между небольшими группами рус- ских'и английских пехотинцев, как правило, отбившимися от своих подразделений. Это были достойные противники!

Об ожесточенности может свидетельствовать то, что знаменная группа полка, состоявшая из несших полковое и королевское знамена лейтенантов Тислтуайта, Линдснея и их ассистентов, некоторое время находилась в гуще русских пехотинцев. Только подоспевшая помощь 4-й роты полка не дала возможности противнику захватить знамена. Штыковой бой за них был кратковременным, но невероятно жестоким и кровавым. Ни одна из сторон не хотела уступать.

Генерал Браун пытался собрать свои батальоны. По словам очевидцев из гвардейских батальонов, верхом на сером коне он стоял на одном месте, безразличный к свистящим вокруг пулям, и кричал каждому узнаваемому им офицеру, каждой увиденной группе солдат из его рассеянной дивизии: «Вперед! Давите их! Сегодня ваш день!».

Когда Джордж Хиггинс подъехал к нему и попросил удалиться, указав на находившихся неподалеку русских пехотинцев, генерал спокойно ответил ему: «Зря вы так волнуетесь, молодой человек. Я же сказал — день наш!». ^{764}

Но людям уже были безразличны крики Брауна. И без того ожесточение было крайним. Большую помощь британцам оказало новое оружие рукопашного боя — револьверы офицеров и сержантов. Сброшенный с лошади офицер гвардейского полка Хьюго Драммонд, вскочив на ноги, оказался окруженным русскими солдатами, но пробился к своим, расчистив себе дорогу револьверными выстрелами, застрелив при этом троих нападавших. Хотя 20 сентября револьвер лишь продлил ему жизнь, вскоре он будет убит при Инкермане. ^{765}

Бой кипел вдоль Альмы. Командир 3-й роты капитан Четтон, потомок одного из самых воинственных шотландских кланов, предки которого сражались и умирали еще под знаменами Стюартов во время восстания якобитов, метался впереди своих молодых солдат, пытаясь пробиться через не менее разъяренных владимирцев к окруженной знаменной группе и помочь горцам из 4-й роты. Размахивая своей меховой шапкой, он кричал им: «Подвиньтесь, парни, мы поможем вам драться!».

Получив пулю в колено, Четтон упал на землю и был окружен русскими пехотинцами. Снисхождения к поверженному не было. Никого не щадили. Его тело, исколотое штыками, было найдено только после сражения. Смертельно раненный, он умер в госпитале в Скутари 8 октября 1854 года.

Командир 4-й роты капитан Хайгард, пытавшийся в одиночку помочь Четтону, был атакован сразу двумя русскими солдатами и тяжело ранен в голову.

Из числа знаменного эскорта двое сержантов были убиты, один смертельно ранен, а сержант Маккензи получил легкое ранение. Лейтенант Тистлуайт был убит выстрелом в голову. Королевское знамя было найдено только после этой рукопашной под телами сражавшихся за него, залитое кровью и с 24 (по другим источникам — 26) пулевыми пробоинами в полотне и сломанным древком. Лейтенант Линдсей продолжал нести его без древка, держа над головой как можно выше. Рядом с ним шел единственный уцелевший из его группы рядовой Рейнольдс.

Схватку у знамени, судя по всему, устроили солдаты 1-й гренадерской роты 3-го батальона Владимирского пехотного полка, которых увлек за собой рядовой Зверковский, «…в числе нескольких выбежавший во время атаки вперед, чтобы схватить английское знамя». ^{766} О том, что знаменной группе сильно перепало от русских пехотинцев, говорит и Фредерик Стефенс, офицер гвардии. Чем они «прочесали» ряды горцев, точно сказать трудно, но как результат — почти все убиты или ранены, а еле спасенное знамя — все в пробоинах. ^{767}

Появление нескольких разъяренных русских пехотинцев, тем более рослых и физически крепких солдат гренадерской роты, не добавили английским гвардейцам положительных эмоций. Сначала они выдержали удар собственных пехотинцев, со скоростью спринтеров удиравших от русских позиций, а затем увидели их преследователей, настроенных совсем недружелюбно.

«Как теперь, вижу его рослую, мощную фигуру, когда он, бросив с переломленным штыком ружье, заменил его вырванным у убитого врага и прикладом наносил удары нападавшим на него англичанам, пока, наконец, и его львиная сила сломилась; он упал, в свою очередь, сраженный ударом по голове. Свидетель этой страшной до величия картины, я от души жалел, что храбрецу уже не придется носить вполне заслуженный им Георгиевский крест». ^{768}

Положение было спасено сержантом Маккензи, выстрелами из револьвера отбившим нападение русских пехотинцев. 28-летний сержант Маккензи был не единственным, кто обязан своему спасению и спасению знамени новому типу оружия. Первые револьверные выстрелы Крымской войны показали сокрушающую силу этого короткоствольного оружия в рукопашной схватке. В тех случаях, когда русским удалось навязывать англичанам потасовку с проламыванием черепов и выколачиванием мозгов, не давая времени на перезарядку ружей, английские офицеры и сержанты только благодаря револьверам изменяли ситуацию в свою пользу.

Я даже склонюсь к тому, что именно Маккензи выстрелил Зверковскому в голову из своего кольта «Нэви». Этот момент англичане вспоминают часто, и даже их французские союзники упоминают его в своих воспоминаниях. ^{769} Если всё происходило так, как это видел поручик Горбунов, то именно впавший в неистовую ярость рослый русский гренадер представлял наиболее вероятную опасность. В этом случае сержант-шотландец совершенно логично должен был начать с него. Слабая пробивная способность револьверов известна. Касательный удар пули по черепной кости и полученная в результате его рана вполне были идентичны удару углом ружейного приклада.