Полководцы кавказских войн

Выше всяких похвал, удачно действовали артиллеристы донских казаков. Они быстро меняли позиции и разворачивали орудия, метким картечным огнем помогая пехоте отбивать наскоки вражеской конницы. Сотник Шумков со своим взводом первым выскочил на одну из высот и «действовал из орудий с отличным искусством». Сотник Поляков (однофамилец командира Донской конно-артиллерийской роты) и хорунжий Краснянский, коман-( дуя взводами, умело поддержали пехотинцев. Все три казачьих офицера за тот бой были представлены к наградам.

Эскадрон драгун смело контратаковал отряд вражеской конницы. Когда она многократно усилилась, нижегородцы спешились и стали отбиваться от турок ружейным огнем. Так они продержа,-лись до подхода помощи. Донские казачьи полки атаковали, имея в своих рядах конные орудийные расчеты.

Бой на равнине перед Ахалцыхом утих только к вечеру. Русские вышли на ближние подступы к крепости, чтобы на следующий день начать ее осаду.

В то время Ахалцых считался в Закавказье крупным, процветающим городом с населением в 50 тысяч человек. Он располагался на левом утесистом берегу реки Посхов-чай, недалеко от впадения ее в Куру. Его оборонительные сооружения состояли из цитадели, собственно крепости — высокой, местами в два яруса, стеной и наружных укреплений. Цитадель господствовала над всей крепостью. В городе имелось много больших крепких каменных домов, в которых могли защищаться от 20 до 100 человек. Поэтому уличные бои обещали быть трудными.

Сама крепость стояла на высоком речном обрыве, с трех сторон окруженная городскими предместьями. Крепостной многоугольник имел длину около 1200 метров и ширину до 800 метров. Он как бы состоял из четырех частей, возвышавшихся одна над Аругой.

Внешняя защитная линия города состояла из крепкого соснового палисада, соединявшего четыре бастиона и одну башню. Бастионы были сложены из необожженного кирпича, связанного крепкими бревенчатыми перекладинами. В каждом бастионе и в башне стояло в амбразурах по три орудия. Еще по одному стояло в промежутках. Все пушки имели полевые лафеты.

Всего на внешней оборонительной линии размещалось 22 орудия. Крепость с цитаделью имели на вооружении еще 40 пушек. По другим данным, в Ахалцыхе имелось 67 исправных орудий. Гарнизон насчитывал 10 тысяч человек, главным образом местных турок-ополченцев. Прикрывавшие город войска (преимущественно конницы) оценивались в 30 тысяч воинов, имевших пример-йо 15 полевых орудий.

Подступы к крепости защищались самой природой — многочисленными оврагами и ступенчатым расположением укреплений. Последнее позволяло обстреливать атакующих «трехслойным» пушечным огнем.

Против 13-тысячного русского корпуса турецкое командование имело примерно 40 тысяч конницы и пехоты. Такое соотношение сил заставило Паскевича-Эриванского собрать военный совет и поставить на обсуждение один-единственный вопрос:

— Оставаться ли нам под Ахалцыхом и готовить штурм или отступить через Боржомское ущелье в Грузию и там встречать Киос-пашу?

Мнения командиров, присутствовавших на военном совете, не разошлись. Об отходе в Грузию, к оставшимся там войскам, никто не вел речи. Все высказались только за штурм, скорый и решительный.

По установившейся традиции первым высказался младший по званию. Таковым оказался прапорщик Михаил Пущин, сосланный на Кавказ, как мы уже писали, за причастность к делу декабристов. Он предложил:

— Надобно всею силою пойти в поле и дать там османам крепкий бой. Разбить мы их обязательно разобьем. Огня наших пушкарей враг не терпит, как и штыка инфантерии. А там дело и до городских стен дойдет...

Мнение прапорщика-сапера поддержали полковники Бурцев, Вальховский, Бородин, Раевский, генералы Корольков, Муравьев, князь Вадбольский... О возможном тактическом отходе речи и не вели. Собственно говоря, главнокомандующий и не ждал иного решения военного совета.

Началась «правильная» осада Ахалцыхской крепости. Прежде всего русский лагерь прикрылся линией окопов. Паскевич-Эриван-ский приказал заложить несколько батарей, чтобы обрушить на крепость шквал артиллерийского огня. Работы велись днем и ночью, под пушечную канонаду турок.

Уже к вечеру 5 августа на горе Таушан-Тапа поднялся редут номер 1 на 200 человек и четыре батарейных орудия. Командиром батареи назначили капитана Бриммера из Кавказской гренадерской артиллерийской бригады. На возвышенности правого берега Посхов-чая встал редут номер 2 на 400 человек и тоже четыре орудия. Командиром редута стал гвардии поручик Чере-невицкий. Ему поручалась бомбардировка цитадели.

Вскоре из Грузии прибыло долгожданное подкрепление. В ночь того же дня — 7 августа оборонительные работы продолжили. В тылу лагеря, в 500 метрах от него, заложили редут. В 750 метрах, тоже на высоте, выстроили другой — для защиты правого фланга осадного лагеря. При виде таких полевых укреплений у султанских пашей пропало всякое желание вновь атаковать русский стан своей конницей.

Генерал от инфантерии Паскевич-Эриванский сразу же «вычислил» пассивность в действиях неприятеля, думавшего теперь только об усилении защитных сооружений Ахалцыха. У полководца созрел план, которому трудно отказать в безбоязненности и расчетливом риске. Он решил, демонстрируя начало осадных работ, внезапным ночным ударом последовательно разбить многочисленные турецкие войска.

Времени терять не приходилось. На 600 метров впереди редута номер 1 находилась высота с очень крутыми скатами. Здесь в ночь на 8 августа заложили батарею на девять орудий. К утру их уже остановили, причем, как отмечают документы, «ввоз артиллерии на весьма крутую гору должно отнести к особенному усердию нижних чинов». Командиром батареи стал командир 20-й артиллерийской бригады полковник Цвиленев.

Утром следующего дня батарея повела меткий огонь, и без того переполошив османов одним своим видом. Два левофланговых орудия стали расстреливать южные контрапроши неприятеля, два правофланговых — северные высоты. Остальные пять стали бомбардировать приречный крепостной бастион.

Надо отдать должное канонирам полковника Цвиленева. Своим огнем они вынудили турок снять пушки с южных укреплений и поспешно убрать их в укрытия. Видя такой успех, главнокомандующий подкрепил батарею одной мощной осадной мортирой. Из нее «сделано было несколько опытов метания бомб в город».

Начавшийся обстрел ахалцыхских укреплений и самой крепости окончательно ввел в заблркдение султанских военачальников. Теперь единственным их помыслом стало удержание самого города, а не полевое сражение с русскими.

Граф Паскевич-Эриванский торопился. С каждым днем становилось все труднее добывать корм тысячам коней. Разведка донесла, что через несколько дней ожидается прибытие под Ахалцых и мейданского паши с войском в 10 тысяч человек. Иван Федорович решается одним ударом уничтожить оба полевых укрепленных лагеря турок.

РАЗГРОМ ВОЙСК КИОС-МУХАММЕД-ПАШИ

В ночь на 9 августа, соблюдая все меры предосторожности, кавказцы предприняли экспедицию против северных крепостных высот. В ночной бой пошло восемь батальонов пехоты, вся регулярная и иррегулярная кавалерия при 25 конных орудиях. Для Прикрытия лагеря с обозами и осадных сооружений оставлялось семь пехотных батальонов и 43 орудия. Войска выступили из лагеря в два часа ночи.

Назначенному отряду предстояло пройти около десяти верст под носом у турецких аванпостов. Нашелся и именитый проводник. Им оказался плененный в Ахалкалаки Мута-бек, совершенно обвороженный ласковым обхождением и щедростью в золотых монетах царского наместника. Чтобы скрыть начальное движение войск, осадные батареи изредка стреляли по крепости.

Казалось, что хорошо продуманный и сохраненный в тайне для противной стороны ночной рейд будет во всем иметь удачу.

Но... Темная ночь, частые подъемы и спуски задержали следование войск. Они не успели под покровом ночи выйти на исходные для атаки позиции. Более того, пехотный полк, находившийся в арьергарде и прикрывавший артиллерийский парк, на целых полчаса сбился с назначенного пути. Уже рассветало, а голова походной колонны прошла всего семь верст, и до первого турецкого лагеря оставалось еще три.