Полководцы кавказских войн

Узнав о направлении движения главных сил противника, паша Карса сразу же послал за помощью к эрзерумскому сераскиру. И получил от того заверение, что вскоре к крепости подойдет большое султанское войско под знаменами самого Киос-Мухам-мед-паши. Тот писал карскому вали (губернатору):

«Войска твои храбры, Карс неодолим, русские малочисленны. Мужайся, пока я не приду к тебе на помощь...»

17 июня, на исходе дня, кавказцы сосредоточились близ деревни Мешко, в 30 верстах от крепости. Ожидалось скорое нападение турецкой конницы и подход вражеских войск из Эрзерума. Паскевич-Эриванский принимает решение совершить фланговое движение и, обойдя Карс с юга, выйти на Эрзерумскую дорогу и поставить укрепленный лагерь в разоренном селении Кичик-Эв. Главнокомандующий доносил в Санкт-Петербург, что маневр совершен, дабы «пресечь сообщение между Карсом и Эрзерумом, и тем самым лишить крепость ожидаемого подкрепления от сераскира, которого полагали в следовании с 30-тысячным корпусом к Карсу».

Фланговое движение совершили в два дневных перехода. Главнокомандующий, учитывая постоянную опасность появления вражеской конницы, перестроил походную колонну. Ее правый фланг он прикрыл наряду с пехотой и кавалерией, большей частью артиллерии, готовой в любую минуту встретить османов картечью. Ночи проводили в охранении далеко выдвинутых во все стороны конных пикетов.

На следующий день, 19 июня, к месту будущего осадного лагеря отправили весь обоз с надежным прикрытием. С остальными же силами Паскевич-Эриванский предпринял разведку боем: в восемь часов утра пошел прямо на крепость. Как только русские вышли на дальность стрельбы турецких тяжелых орудий, бастионы форштад-та покрылись пороховым дымом. Турки повели интенсивный огонь, не очень заботясь о верном поражении целей.

Неприятельская конница все же попыталась атаковать походную колонну русских. Пять тысяч всадников, развернувшись лавой, покрыв долину тучами пыли, с яростными криками понеслись вперед. Казалось, неудержимо идущая в бой конная масса вот-вот начнет обтекать фланги русских и выйдет им в тыл.

Бой этот примечателен тем, что Паскевич-Эриванский, как полководец, пошел на совершенствование построения войск в полевом сражении, исходя из условий горной местности. Он вместо каре применил против запальчивой и некогда столь страшной турецкой конницы боевое построение в колонны.

Когда-то генерал-фельдмаршал Румянцев-Задунайский первый из русских полководцев отбросил рогатки и начал строить войска в несколько каре, дав им большую подвижность. При Ларге он атаковал авангард турецкой армии во главе с крымским ханом Каплан-Гиреем пятью малыми каре, подкрепив их одним большим. При Кагуле главное каре уменьшили, и великий воитель имел в той битве пять каре, поставленных в одну линию, где в промежутках находилась конница, тоже построенная в каре.

Военный гений Суворов усовершенствовал такой боевой порядок. Уже в Рымникском сражении он поставил пехоту в шесть небольших, двухбатальонных каре, расположенных уступами в две линии. Кавалерия находилась позади. Князь Репнин подражал ему в битве при Мачине. Голенищев-Кутузов под Рущуком строил пехоту в девять каре по три батальона уступами в две линии. Третья — позади — состояла из конницы. Во время обложения армии великого визиря у Слободзеи Михаил Илларионович имел 14 пехотных батальонов в каре с кавалерией в промежутках.

Боевой порядок, введенный А. В. Суворовым, придал русской армии на поле брани большую подвижность, поражавшую разных противников. Но, как у каждой системы, здесь имелась и известная слабина. Артиллерия разбрасывалась по углам каре и не всегда использовалась с максимальной эффективностью — порой в дело вступала лишь только четвертая часть ее. А ведь картечь разила врага лучше пули или штыка.

Паскевич-Эриванский против все той же восточной — турецкой — армии применил иное построение. Он стал ставить войска колоннами в три линии: первая и вторая из пехоты, третья — из кавалерии и колонна пешего резерва. Это лучше всего отвечало горной местности. Пехота могла для отражения конницы развернуться в каре и совершенно прикрыть собой корпусную кавалерию. Линии имели артиллерию и собственный резерв. В первой линии орудия размещались в ее середине и могли вести огонь все одновременно.

...Бой под Карсом получился быстротечным. По приказу наместника с правого фланга вынеслись казаки, и началась рубка. «Задравшись» с турками, донцы по сигналу трубы разом развернулись и стали «убегать» назад. Противник поспешил преследовать. Тем временем восемь орудий Донской конно-артиллерийской роты уже изготовились к ведению огня.

Казаки «навели» карскую кавалерию прямо на донскую батарею. Несущиеся им вослед конники из-за пыли, поднятой копытами скачущих впереди коней, не смогли вовремя заметить ряд орудий, стоявших открыто на равнине. И попали под прицельный залп. Казаки-канониры «меткими и скоро повторяющимися выстрелами» привели неприятеля в полное замешательство.

Османы явно не ожидали такого сюрприза, и Паскевич-Эриванский бросил во фланг вражеской коннице свою, еще не участвовавшую в деле кавалерию. Ее атаку он подкрепил шестью орудиями конно-линейной роты и пионерским батальоном. Лава турецких всадников, не принимая рукопашного боя, понеслась назад под защиту крепостных батарей. Но и здесь она попала под пушечную картечь, поскольку незадолго до этого наши пионеры захватили в 800 метрах от бастионов Карса высоту и помогли расположиться на ней артиллеристам.

По тому же сценарию развернулись события и на левом фланге. Здесь донские казачьи полки Измайлова и Иловайского «навели» турок на 12-орудийную батарею, а затем контратаковали нападавших.

Так в первом полевом сражении под стенами Карса османы потерпели поражение, потеряв до 400 конников. Местный паша получил хороший урок. К тому же противник уже в первый день осады раскрыл систему огня с бастионов, хотя о штурме крепости речь еще не шла.

К 19.00 19 июня кавказцы, благополучно завершив переход, сосредоточились в укрепленном лагере Кичик-Эв. Трудную горную дорогу полки, артиллерия, а самое главное — обозы прошли без потерь. Те, кто критиковал кавказского наместника за медлительность, теперь могли оценить результаты хорошо подготовленного марш-броска через границу...

Крепость Карс располагалась на утесистом берегу речки Каре-чай. В ней еще сохранились укрепления, выстроенные в 1586 году султаном Амуратом 111: двойной ряд зубчатых более метра толщиной стен, сложенных из массивных каменных плит высотой в 4— 5 метров с множеством башен. Крепостная стена по окружности достигала 1300 метров и окружала сам город. Шесть удачно расположенных угловых бастионов фланкирующим огнем защищали подступы к четырем крепостным воротам.

Город самой природой с севера и запада надежно прикрывался Чахмакскими и Шорахскими высотами. На них еще не было грозных укреплений, которые к началу Восточной (Крымской) войны возведут здесь опытные английские фортификаторы. Только на ближайшем отроге горы Карадаг был сооружен редут, прикрывавший подступы к предместью Байрам-паша. Здесь стояла батарея из 14 орудий.

Другое предместье Орта-капи («Средние ворота») обнесли крепкой каменной стеной с двумя бастионами. Оба предместья связывались земляным валом, пересекавшим находившийся меж-ду ними заболоченный пустырь.

> Западное предместье — Армянское — располагалось за рекой. Укреплений оно не имело. Однако здесь на крутом склоне левобережных высот грозно смотрели четыре угловые башни древнего замка Темир-паша. Да еще близ кладбища были устроены полевые укрепления.

В северо-западном углу крепости, на высокой скале, омываемой мутными водами быстрого Карс-чая, стояла цитадель Нарын-кала, хорошо хранившая гарнизонные склады.

Такой предстала перед русскими Карская крепость. Они уже один раз, но с гораздо меньшими силами и малой артиллерией, в 1807 году подступали к ней, но безуспешно. Твердыня эта считалась турками неодолимой. И не без веских оснований на то — в 1735 году огромное войско в 90 тысяч человек персидского владыки Надир-шаха почти четыре месяца осаждало Карс. Воспоминания об осадных победах поднимали дух воинов султана, затворившихся в крепости. К тому же они верили в скорую помощь Киос-Мухаммед-паши, чья военная слава не раз светилась радостью в глазах владыки Блистательной Порты.