Казаки в Персии 1909-1918

Казаки настолько заинтересовались новым родом оружия, что на занятия являлись даже те, кому совершенно не было приказано, например коноводы на наводку. Приходили добровольно, сменяясь для этого с постов в караулах и после занятий отстаивая пропущенную смену.

О смотре в 1908 году шахом бригадной пулеметной команды свидетельствовал русский военный агент:

«...Менее чем в тридцать секунд натренированные стрелки успели выстроить пулеметы на линии огня, поднести ящики с патронами и отвести коней.

— Готово, — доложили шаху.

— Как быстро! — удивился Магомет-Али. — Стреляйте.

— По мишеням, восемь!

Номера засуетились и замерли.

— Батарея — огонь!

Трескотня четырех пулеметов длилась не более десяти—пятнадцати секунд. Усыпанное обломками кирпича поле все дымилось от взлетавших при рикошетах облачках желтоватой пыли. Мишени падали одна за другою при одобрительных восклицаниях самого шаха и толпы зрителей. Наконец упала последняя мишень. Огонь моментально оборвался.

— Отлично, — проронил шах, направляясь к батарее. За ним двинулась свита.

— Откинь замок, — во избежание несчастного случая, скомандовал Сады-хан, успевший прийти в себя и гордый первым успехом.

Шах остановился на высоте первого пулемета. Солнце блистало на брильянтах его пуговиц, золотых погонах, украшенных тремя дивными изумрудами в брильянтовых оправах и роскошном алмазном султане. Сбоку висела кривая сабля в золотых ножнах, вся покрытая брильянтами...

В этот день шах был в лучшем настроении, улыбался, разговаривая с полковником и одобрительно поглядывая на команду. Несколько слов было им сказано по-русски.

Вторая стрельба была еще удачнее первой. Сады-хану посчастливилось взять правильный прицел, и менее чем в десять секунд цель повалилась на землю.

Шах остался в высшей степени доволен и, подозвав полковника Ляхова, вступил с ним в оживленный разговор.

Через две-три минуты шах подошел к первому пулемету... Генерал доложил его величеству, как производить наводку и открывать огонь.

Заинтересованный пулеметом, шах быстро откинул в сторону свою драгоценную саблю, опустился на сиденье треноги, навел заряженный заранее пулемет на отдельную мишень в рост и нажал спусковой рычаг. Мишень немедленно упала.

— Хорошее оружие! — поднялся шах. — Быстро обучена батарея и очень хорошо, — обратился к начальнику команды Магомет-Али, — прикажите вьючить.

Сады-хан подозвал коноводов. Посмотрев на расторопное навью-чиванье, шах в последний раз выразил свое удовольствие полковнику и просил передать команде «аннам», по туману на человека. Смотр окончился...»⁶³⁴

До открытия бригадной школы, а затем и кадетского корпуса офицеры, произведенные из нижних чинов, военного образования не получали и довольствовались знаниями простого урядника, не окончившего учебной команды. В строевом и административном отношении они оставались хорошими исполнителями, но в отделах и отрядах бригады, где от них требовалась самостоятельность в отсутствие наставников — русских инструкторов, эти персидские офицеры терялись, их воинский дух был недостаточно высок.

С появлением школы и корпуса в них стали приниматься дети офицеров бригады и по большой протекции дети влиятельных граждан Тегерана. К 1909 году обучение было четырехлетним, ежегодно выпускалось около двадцати человек. Наблюдал за учебным заведением русский офицер-инструктор, помощниками его состояли несколько персидских офицеров, говорящих по-русски, старший из них — в чине генерала. Преподавателями служили персы и русские, мулла читал Коран, воспитателями в классах — казачьи урядники.

«В первом классе школы только семь месяцев слышавшие русскую речь мальчики уже писали под диктовку на доске нехитрые фразы, переводя их на персидский язык; довольно быстро читали отрывки из «Родного Слова» и рассказывали прочтенное своими словами; на задаваемые по-русски частные вопросы отвечали бойко, изредка вставляя персидское слово, взамен неизвестного им русского.

Ни тени запуганности, уныния не было видно в смелых глазенках маленьких персов; преподаватель русского языка г. Попов отметил их прилежание и объяснил мне, что наш язык теперь в моде и многие из богатых жителей Тегерана начинают учить своих детей русскому языку.

В другом, втором классе я был на экзамене персидского языка. Мальчики нараспев читали изречения Саади и объясняли их смысл; тетради, чисто содержанные, бойкие ответы производили приятное впечатление.

Осмотр школы я закончил экзаменом по арифметике в третьем и по географии в выпускном, четвертом классе. Ответы были отличные. Сложные задачи решались в уме, без помощи записей; по географии познания были настолько подробны, что ученики безошибочно показывали на немой карте такие города, как Казань, Лейпциг, Шанхай, толково объясняя двумя-тремя словами их значение. Особенное внимание, по-видимому, было обращено на изучение России и Персии»⁶³⁵.

По окончании курса большинство поступало в бригаду со званием векиль-чепа — младшего унтер-офицера и выслуживало себе офицерские эполеты. Окончившие кадетский корпус принимались на службу в первом офицерском чине наиба сейюма — прапорщика.

Персидские офицеры, окончившие кадетские корпуса и военные училища в России, поступали на службу в чине султана — капитана, ротмистра.

Хор бригадной музыки под управлением капельмейстера в чине генерал-лейтенанта имел прекрасный состав трубачей, оркестр балалаечников и несколько вполне порядочных солистов. Они играли в иностранных миссиях и при всех торжественных случаях. В составе оркестра были офицеры, чьи полковничьи погоны не мешали одному музыканту исполнять партию корнета, а другому баса...

Бригада располагалась в большом квартале в центре Тегерана с огромным учебным плацем («мэйдан-э-мэшю»), огороженным высокой каменной стеной, в трехэтажной казарме, построенной по всем правилам европейской техники. В бригадные владения входили также образцовый лазарет, конюшни, тир, амбары, магазины главного артиллерийского управления и большой летний лагерь, находившийся в полуфарсахе (полупереходе) от городских ворот между Тегераном и резиденциями шаха.

Казачья Его Величества Шаха бригада, благодаря своей дисциплине и военной подготовке, играла в Персии роль единственной опоры законной власти. На нее возлагалась личная охрана шаха и наблюдение за общественной безопасностью в Тегеране. Караулы при консульствах и миссиях по всей Персии, при министерствах, арсеналах, всех отделениях русского и английского банков выставлялись также исключительно Казачьей бригадой. Небольшие отряды казаков стояли по всем центрам провинций, поддерживая порядок в Тавризе, Реште, Мешхеде, Исфагане, Ширазе, Бендер-Бушире и других городах.

С 1897 года казаки Персидской бригады выполняли охранную службу на постах линии в Восточном Хоросане. Правда, на основа-

^

нии своих наблюдений один из российских военных агентов сомневался в практической пользе назначения персидских казаков на линейные посты в провинции. Казаки Его Величества Шаха бригады, полагал он, несмотря на военную выправку и дисциплину, приобретенные ими благодаря трудам русских офицеров в Тегеране, «по своим взглядам и личным воззрениям остаются персиянами. А идеал каждого персиянина, какого бы класса общества он ни был, — это иметь положенное ему по слркбе содержание и разными правдами и неправдами построенный доход, так называемый «мудахель». Таким образом, считал он, «назначенные на линию наблюдения персидские казаки будут заботиться лишь о своих мудахелях и для этого не будут брезговать даже своим положением при русских чинах, вследствие чего и косвенно некоторая тень будет падать на русское имя во вред нашим интересам».

По мнению военного агента, несение службы охраны конной милицией из местных жителей, пусть и слабее воински подготовленной в сравнении с казаками бригады, являлось более правильным. Состоящая сплошь из бедноты, она существовала лишь на жалованье, получаемое через русских. Жалованье это, хотя и небольшое (7,5— 8,5 тумана в месяц), выплачивалось аккуратно каждый месяц, что являлось редкостью в Персии. Если бы на постах охраны служили казаки Персидской бригады, то деньги поступали бы к ним, то есть к совершенно чуждым местному населению людям из Тегерана. Все это «служит важным фактором для распространения и поддержания нашего влияния среди туземцев...»⁶³⁶.